Найду и удержу
Шрифт:
— Да-да, конечно, — согласился он.
Варя потянулась к лампе и задела рукой его плечо. Он перехватил ее руку, поднес к губам и поцеловал.
Варины ноги ослабели, если бы она не сидела, а стояла, то ей бы захотелось немедленно сесть. Прямо ему на колени.
Она осторожно вынула руку из его руки и включила лампу.
10
Ястребов остановил «уазик» напротив высоких чугунных ворот. За ними в одном большом дворе краснело кирпичное здание института и пятиэтажный жилой дом из кирпича более светлого — для его сотрудников.
— Ну как, не слишком жестким и трясучим показался мой «козлик»? — спросил он Варю.
— Все в порядке. Спасибо. Гораздо лучше берет горки, чем троллейбус. — Она пошарила рукой по двери, отыскивая ручку, чтобы открыть ее.
— Единственный вид транспорта, который проедет по любому полю битвы, — сказал Ястребов, наклонившись и перехватив Барину руку. — Посидим, если вы не торопитесь.
Она кивнула и открыла рот, собираясь уточнить, какие битвы он имеет в виду.
— Вы о битве с бездорожьем? — спросила она и покраснела. От неловкости фразы она смутилась и уткнулась носом в пышный воротник рыжей лисьей шубки. Господи, она уже говорит газетными заголовками.
Но Ястребов не засмеялся. Он просто покачал головой и сказал:
— Я вам говорил, Варя, что сделал пушку. В разобранном виде она входит только в эту машину. И ее вес не ломает моему «козлу» хребет.
— А вы часто ездите стрелять? — спросила Варя, которой было тепло внутри машины, хотя, казалось бы, откуда взяться теплу — обычный тент, вот и все стены. А... может, предложить ему подняться? Выпить чаю?
Нет, одернула она себя. Не сейчас.
— Нас приглашают часто, но мы очень разборчивы, — заметил Ястребов.
— А сейчас вас тоже куда-то пригласили? — спросила она с любопытством. Она засунула руки в меховые рукава лисьей шубки, и они обрадовались этому особенному — сухому меховому — теплу.
— Да. И мы согласились. В имении Серафима Федоровича Скурихина праздник. С фейерверками и пальбой из пушки.
— Ах вот как, — удивилась она и еще глубже засунула руки в рукава.
— Он вас пригласил? — осторожно спросил Ястребов.
— Нет. — Варя усмехнулась. — Я однажды сумела отказаться раз и навсегда.
— Он принял к исполнению? Неужели? — Ястребов иронично поднял брови.
— Я сделала это через Родиона Степановича, — объяснила Варя.
— Тогда я забираю свое удивление обратно. — Он поднял руки от руля, сдаваясь.
— Что ж, — сказала Варя, быстро выдернув руки из импровизированной муфты и поднимая черную сумку на длинном ремне с коленей, — я пойду. Спасибо за все.
— Это вам спасибо, — тихо проговорил Ястребов. Он потянул ее за рукав: — Дайте вашу руку.
Варя не сопротивлялась. Она подала правую. Он отодвинул край перчатки на кроличьем меху и коснулся губами чуть выше запястья. Они были горячие и слегка шершавые. Такие губы, вдруг пришло в голову Варе, зимой надо покрывать гигиенической помадой. Даже мужчинам.
— Вы прямо настоящий гусар, — смутилась она.
— Я и есть настоящий, — сказал он. — А вы... хотите быть гусарочкой?
— Кем-кем? — переспросила она.
— Гусарочкой. Так мы называем наших дам, членов клуба. Вам очень пошла бы форма, поверьте.
— Я подумаю, — фыркнула Варя. — До свидания.
Он не уезжал, пока в Варином окне не загорелся свет. Она показала ему свои окна.
Варя вошла к себе, не сразу повернула выключатель, подошла к окну проверить — стоит ли его машина.
Она стояла, и Варя тоже стояла, слушая, как стучит сердце. Потом дернула старинный шнурок выключателя, свет зажегся, она услышала рокот мотора.
Ястребов уехал.
Варя опустилась на стул, медленно сняла ботинки. Каблуки стукнулись о паркет.
Она влюбилась. Она нашла наконец того, в кого стоит влюбиться, сказала она себе. В первый раз.
В первый? Да неужели? А что было тогда, с Юрием? Она хорошо помнила свой разговор с Родионом Степановичем.
...Варя подошла к деду, который сидел над магнитофоном и ждал, когда остановится лента. Он вернулся с биостанции и переписывал на свежую кассету свои новые трофеи.
— Родион Степанович, — сказала она, — мне надо с тобой поговорить.
— Слушаю тебя, Варвара, — он наконец повернулся к ней.
Варя почти не называла его дедом, потому что вокруг — а вокруг всегда роились студенты — она слышала только «Родион Степанович». Но называла его всегда на ты, подчеркивая свою особенную близость к нему. В этом состояла ее привилегия по сравнению с другими.
— Что ты скажешь, если меня увезут замуж на остров? — спросила она.
— Гм, — отозвался он, впившись взглядом в крутящуюся коричневую ленту. — На островах всегда жили пираты. Не боишься? — насмешливо полюбопытствовал он.
— А теперь, значит, там обитают их потомки? — весело спросила она.
— Не исключено, — осторожно ответил Родион Степанович. — Я думаю, что остров как таковой формирует в человеке веру в свою непохожесть, особенность, — начал он развивать мысль. Варя давно привыкла к такой манере деда. Он никогда не отвечал сразу, он подводил самого себя к выводу, а заодно и собеседника.