Найти и уничтожить

Кокотюха Андрей Анатольевич

– Я гляжу, рота ушла. Времени сколько?

– Они чуть свет собрались, Ильич.

– Так точно. Капитан говорил.

– Мы, выходит, на хозяйстве, а, Ильич?

– Поглядим. Может, скоро другие приказы придут.

Сказав так, Родимцев признался мысленно сам себе – он не очень-то в это верит.

– Меня чего не разбудили?

– Так без тебя порядок, Ильич. Оболенский не велел.

– А ты послушал?

– И чего?

– Кто твой командир?

– Так ты, Ильич! – Разведчик расплылся в широкой улыбке. – Я сунулся было, а ты как храпишь… Когда еще тебе выпадет поспать.

–

Да и то так. Ладно, пускай себе… У капитана того шило в жопе.

– Понять можно.

– Ну, понимай, понимай… А это у тебя чего?

Из мотоциклетной коляски торчал винтовочный приклад. Шалыгин ухмыльнулся.

– Тоже трофей, Ильич. Винтарь фрицевский, маузер. Снайперка, боевая. Капитан оставил.

– Оболенский? Кому, зачем?

– Вам, товарищ комендант. На память. Хочу, говорит, подарить партизану пленного немчуру.

Спустившись, Родимцев взял винтовку, щелкнул затвором, проверяя патрон в патроннике. Он успел пообщаться с гвардейцем меньше суток, но этого оказалось достаточно для того, чтобы понять: такие поступки и слова абсолютно в его духе.

– Пускай будет. Патронов к ней надо.

– А вот, коробка целая! – Шалыгин взял со дна коляски комплект «родных» патронов. – Все как положено, гвардия веников не вяжет.

Родимцев посмотрел перед собой, снова наткнулся взглядом на старую усадьбу и часового рядом. Всплыли со дна памяти вчерашние мысли. Игорь тряхнул головой.

– С тобой все в порядке, Ильич?

– Все путем, – успокоил его Родимцев. – Будем обживаться. Чайник есть, ты, как разведка, на зуб чего разведай. Я здесь буду, примем хозяйство, как положено. Ты заместитель коменданта, забыл разве?

– Есть, товарищ капитан!

– И это… Полину найди… Там надо сообщение готовить…

– Понял, Ильич. Сделаем. Чего ее искать, там же, где связисты сидели.

– Так сходи!

– Я скатаю!

Резким ударом ноги по педали заведя мотор, Павел оседлал мотоцикл и, пыля вокруг себя, погнал по поселку, преследуемый мальчишками.

Родимцев вернулся к себе, примостил винтовку в угол, рядом, на скамейку, положил патроны, пока еще толком не зная, как и когда пригодится ему этот гвардейский подарок. В рукомойнике оставалась вода, он умылся, рука коснулась давно не знавшего бритвы лица. Вот с чего надо начать – нагреть воду, привести себя в надлежащий вид, как устав требует. И сухой закон ввести, хотя бы на первое время.

Уже когда взял чайник, собираясь выйти по воду, услышал с улицы звук приближающейся машины. Вышел на крыльцо снова, как был, с чайником в руке, но вовремя увидел себя со стороны, выругался, поставил его на подоконник. Только затем направился наперерез полуторке, выехавшей на главную улицу поселка.

Та затормозила у комендатуры без приказа. Бойцы остались в кузове, из кабины выпрыгнул, поправляя на ходу пилотку, моложавый сапер. Погоны старшего лейтенанта Игорь рассмотрел со своего места, поправил фуражку и, вспомнив, что знаков отличия нет, бросил руку к козырьку. Громко сообщив при этом:

– Комендант поселка Хомутовка капитан Родимцев.

Старлей коротко представился, четко доложил, откуда и куда следуют. Родимцев снова бросил взгляд на часового возле усадьбы. Решение пришло мгновенно, он даже удивился и обрадовался такому

стечению обстоятельств: вот словно кто читает его мысли.

– Я, конечно, коммунист и в Бога не верю, – проговорил он. – Только тебя мне точно сам Бог послал, старший лейтенант Пивоваров!

3

Поселок. Весна 1943 года. Дерябин

Ему все объяснил Отто Дитрих, когда группа уже оказалась на той стороне. Тон при этом оставался таким же самодовольным.

Ни Дерябин, ни другие курсанты даже не подозревали, что в одно время с ними по приказу Дитриха к заброске в советский тыл готовилась еще одна группа, численностью немного меньшая, чем их команда. Их мгновенный провал был запланирован. Фактически диверсантов послали на верную смерть, сигнал к выброске парашютисты получили, как только самолет пересек в указанном месте линию фронта и летчик, следуя указаниям, дал себя обнаружить. Для группы все происходящее должно было выглядеть так, словно самолет мастерски ушел от преследования и диверсанты десантировались в безопасном месте. В действительности они оказались рядом с передним краем противника, и, конечно же, были быстро обнаружены.

Тем самым оттянув внимание от группы, которую вел Дерябин. Они пересекли линию фронта в тот момент, когда парашютисты вступили в короткий и яростный бой с красноармейцами.

Видимо, участок для перехода выбирался долго, тщательно, с привлечением агентуры в тылу. Двенадцать человек перетекли на другую сторону быстрым весенним ручейком и сразу же углубились в лесополосу. После стремительного марш-броска сквозь ночь сделали короткий привал для того, чтобы снять и закопать маскхалаты. Дальше группа продолжила движение и к рассвету выбралась в нужный квадрат, где их должен был ждать заранее спрятанный грузовик.

И тут что-то не сработало. Грузовика в заранее обозначенном месте не оказалось.

Диверсанты прочесали лес старательно, и Дитрих даже допустил, что машину могли оставить не здесь, а где-нибудь неподалеку. Однако Дерябин возразил, и абверовцу пришлось согласиться с ним: скорее всего, с грузовиком не вышло. Либо поймали тех, кто должен был обеспечить транспорт, либо задание просто не удалось выполнить. Николай склонялся ко второму варианту ответа: если бы группу накрыли и взяли живьем хотя бы одного агента, его уже выпотрошили бы, методы работы советских органов госбезопасности он знал очень хорошо. В таком случае грузовик стоял бы в указанном квадрате, и диверсанты пришли бы в хорошо подготовленную засаду. Раз этого, к счастью, не произошло, стало быть, что-то помешало агентам в тылу выполнить задание.

Это задержало группу. Без грузовика операция «Фейерверк» просто не имела шансов для успешного завершения. Но просто так выйти на трассу, остановить первую попавшуюся машину и захватить ее тоже не значило решить проблему. Наоборот, это засветило бы диверсантов раньше времени, и посты на дорогах просто останавливали бы все грузовые машины подряд для проверки. С этими аргументами Отто Дитрих также вынужден был согласиться, и начало операции пришлось отодвинуть ровно настолько, сколько понадобится для решения, как выразился абверовец, транспортной проблемы.