Найти и уничтожить
Шрифт:
К концу дня группе удалось завладеть полуторкой. Как на трассе оказался грузовик, в кабине которого сидели только водитель и какой-то полный майор, а в кузове вообще никого не оказалось, Дерябина в тот момент не интересовало. Захват произошел быстро, даже без его участия, обоих с явной охотой убил Кондаков. То, что это произошло ближе к вечеру, было на руку диверсантам: пропажи хватятся лишь к следующему утру, что давало им несколько часов форы. Пришлось сделать крюк: отклониться от основного маршрута, чтобы поиски машины не пошли в нежелательном для группы направлении. Трупы выбросили из кузова, отъехав километров на тридцать от места нападения. Запутав следы, уже под покровом темноты, передвигаясь большей частью по проселочным дорогам, полуторка вернулась на исходную.
Остаток ночи люди отдыхали, а поутру полуторка выбралась на основную трассу. Некоторое время шла, пристроившись к мотоколонне, двигавшейся параллельно линии фронта, затем Боровой, сидевший за рулем, сверился с картой, свернул с дороги и взял курс на обозначенный в форме своеобразного отростка поселок Хомутовку.
Ни Дерябину, сидевшему в кабине рядом с водителем, ни Дитриху, занявшему место в кузове рядом с остальными бойцами, об этом населенном пункте не было известно ничего. Что означало: со стратегической точки зрения он ничего собой не представлял, важных объектов там нет, войска вермахта оставили его без особого сожаления, а советские позиции Хомутовка тоже не укрепляла. Однако именно оттуда шел прямой путь к основным дорогам и другим стратегически важным тыловым объектам: шоссе, переправам, мостам. Значит, по иронии судьбы, операция «Фейерверк» стартует из этого малозначительного поселка.
Трясясь рядом с Боровым, сосредоточенно всматривающимся в дорогу, Николай невзначай сделал вывод, который напрашивался давно и с которым при первой же возможности решил ознакомить Дитриха. Ведь, получается, никакая хваленая немецкая расчетливость не способна уложиться в непредсказуемую логику реальной жизни. Ведь сработай план, как было задумано, окажись полуторка в нужное время в заранее указанном месте, им не пришлось бы корректировать план. Совсем не предусматривавший заезд в населенный пункт с типичным для здешних мест и оттого безликим названием – Хомутовка. Но сложилось иначе: по другому, не проезжая поселок, делая специальный крюк, диверсанты не смогли бы запутать свои следы.
Они въехали с юго-западной окраины, Боровой сразу же вырулил на основную, ведущую через центральную часть дорогу – другой здесь просто не было. Дерябин с удовлетворением отметил – военных здесь немного, только местная ребятня гоняет вдоль дороги да женщины копаются в своих огородах, налаживая хоть какую-то мирную жизнь – такой она и казалась здесь, в тылу. Николай рассчитывал проехать поселок насквозь, из конца в конец, не останавливаясь. Но когда въехали на центральную площадь, из какого-то здания, судя по всему, приспособленного под комендатуру, вышел офицер, жестом приказывая притормозить. Боровой вопросительно взглянул на Дерябина, и тот, угадав его мысли, покачал головой.
Надо остановиться. Документы у них в порядке, и их вряд ли задержат надолго.
– Комендант поселка Хомутовка капитан Родимцев.
Это услышал и сидящий в кузове Отто Дитрих.
– Слушай, старлей, выручай. Тебе, я так понял, по пути.
– Куда по пути? – не понял Дерябин, уловив наконец исходящий от коменданта запах перегара и поняв, что при любых обстоятельствах с мужиком в таком состоянии спорить бесполезно.
– Вы ж в сторону Конышевки, к железке, – сказал Родимцев, и в голосе его Николай уловил легкий упрек. – Там Особый отдел, доставишь туда арестованного. Я с ними свяжусь, нужные бумаги тебе напишу, человека дам в сопровождение, своего заместителя. Ты ни за что не отвечаешь, старлей. Тут ехать пару часов, твои в кузове как-то уж потеснятся.
– Так дело не в тесноте, товарищ капитан. У нас задание, сами знаете какое. По пути следования будем останавливаться, проверки там…
– Не свисти, Пивоваров, – глаза коменданта блеснули. – Говорю тебе, арестованный не сбежит. При попытке к бегству стреляйте на поражение. Но, говорю тебе, за все отвечает мой подчиненный. И я, выходит, вместе с ним. А дело важное, не терпит отлагательств. Если надо, я вот сейчас при тебе свяжусь с особистами, и ты получишь нужный приказ.
– Виноват, товарищ капитан, – Дерябин старался держаться как можно спокойнее, уже прекрасно поняв, во что они влипли. Он старался отвертеться, чтобы не связаться себе на беду с Особым отделом. – В таком случае Особому отделу придется связаться с нашим непосредственным начальством. Я могу выполнить приказ только моего командования. Прикажут – подчинюсь. Прошу понять меня верно.
Теперь Родимцев глянул на него с уважением.
– Молодца, Пивоваров. Правильно мыслишь. Только тебе хоть как придется обождать, пока я эту твою ситуацию не проясню.
– Вы что, задерживаете машину? Вы отдаете себе…
– Спокойно, старлей, – Николай отметил, что комендант с трудом сдерживается, чтобы снисходительно не потрепать его по плечу. – Я здесь комендантом меньше суток. Но у меня полномочий хватит, чтобы задержать вашу машину во вверенном мне поселке. К тому же, Пивоваров, я старше по званию, так что не напрягайся. В случае чего вали все на меня. Любой рапорт пиши, кому угодно. Как думаешь, тебя, сапера, похвалят за то, что отказался содействовать органам государственной безопасности?
Не удержавшись, Дерябин оглянулся на все еще сидящих в кузове бойцов. Зная, что их разговор слышен, в том числе Дитриху, он надеялся хотя бы на миг перехватить его взгляд, получить какой-то незаметный постороннему взгляду сигнал. Но они стояли так, что со своего места увидеть Отто не удалось, потому Николай решил сбавить обороты – так на его месте поступил бы любой, не только старший лейтенант инженерно-саперного батальона, когда дело касалось содействию органам НКВД.
– Зачем так сразу, товарищ капитан… Можно ведь договориться. У нас свое задание…
– Вот и выполняйте! – резко прервал Родимцев. – А заодно доставите арестованного по назначению. Глядишь, в приказе отметят, тут я уже попробую посодействовать, если очень надо.
Позади послышался рев мотора, и к комендатуре лихо подкатил мотоцикл. В коляске сидела коротко стриженная девушка в легком полупальто, накинутом поверх гимнастерки. Сидевший за рулем соскочил на землю, вытащил на ходу из-за ремня пилотку, представился:
– Старший лейтенант Шалыгин! – И тут же протянул Дерябину пятерню. – Паша!
– Дмитрий! – машинально ответил Дерябин, пожимая руку и вытащив из памяти имя Пивоварова, которое, к своему ужасу, он на мгновение забыл – или показалось, что запамятовал.
– Что тут, товарищ капитан? – Шалыгин повернулся к Родимцеву.
– Да вот решаем по нашему арестанту, – комендант кивнул в сторону старой усадьбы. – Собирайся, Паша, повезешь его в Особый отдел, в Конышевку. Саперам по пути, забросят вас. Доставишь?
– В лучшем виде, Ильич.
Поняв, что комендант считает вопрос фактически решенным, Дерябин принял единственное разумное при сложившейся ситуации решение: не обострять. Повернувшись к машине всем корпусом, он коротко приказал: