Назови мое имя
Шрифт:
Корабль заскользил по воде. Капитан зашел в каюту, где его ожидал «сюрприз»: бледная, как смерть, девушка с волосами цвета морской волны.
Вот она, плата за чертову любовь – проклятие и измена.
К черту слезы ягуара. Может, выбросить проклятую за борт? Но Ролло так и не смог этого сделать.
Глава 4. Под серым флагом
Сирены окружили ее, внимательно рассматривая.
Высокие стройные мужчины и женщины, чья кожа цвета лунного камня отливала перламутром в сиянии звезд,
На женщинах были полупрозрачные короткие платья, а их высокие маленькие груди, едва прикрытые тканью-призраком, украшали многослойные ожерелья из перламутра, морского стекла и камня. В ушах покачивались длинные серьги с морскими звездами. Тонкие запястья и лодыжки унизывали браслеты, которые при каждом движении звенели, как колокольчики.
Мужчины были в одних брюках. Босые, с голыми рельефными торсами, с руками, покрытыми до локтей чешуей, они двигались, точно струи воды: быстро и плавно. В их ушах также поблескивали металлические серьги. Из синих и черных волос некоторых, точно шпильки, торчали ветви и кости то ли рыб, то ли морских зверей.
На красивых лицах застыло выражение безразличия. Они рассматривали девушку, точно диковинную зверюшку. Одна сирена подошла к ней и присела, провела ладонью по волосам, оттянула длинную прядь цвета морской волны, внимательно следя за ее переливами в лунном свете. Прислонила нос к запястью, втягивая запах незнакомки.
Последовав ее примеру, вторая, с темно-синими волосами, приблизилась и взяла ее за подбородок, поднимая склоненную голову и рассматривая глаза новенькой.
Ей показалось, что во взгляде сирены проскользнуло нечто, похожее на злость…
– Да, это из-за моей тети началась война! – прошептала Зеленовласка, выворачиваясь и отводя взгляд.
– О чем ты, полукровка? – приподняла темно-синюю бровь девушка с длинными волосами цвета кобальта, заплетенными в косы. Говорила она плохо. Голос был тихим, свистящим, точно подвывание ветра.
Происходящее казалось Зеленовласке кошмарным сном, ну или жизнью после смерти. А может, так оно и было? Хотя нет – хуже. Ни живая, ни мертвая. Ни человек, ни призрак.
На палубу вышел Ролло.
– Быстро разошлись по местам! – крикнул он. – К рассвету мы должны добраться до Тенистой бухты.
Сирены кинулись врассыпную, точно капли, когда в воду падает камень.
Ролло бесцеремонно взял девушку за руку и отвел в сторону. Пусть посидит в сторонке и не мешается. Позднее он придумает для нее занятие. Хотя чем может заниматься проклятая на «голландце» – уму не постижимо. Ни необходимой физической силы, ни специфических для моряков знаний у девчонки наверняка не было.
Ее рука оказалась холодной и материальной, однако совершенно невесомой. Она не возражала, не перечила, не пререкалась, лишь молчала, как рыба, покорно соглашалась, даже тогда, когда Ролло посадил ее на капитанском мостике… и мужчину это бесило.
Он терпеть не мог покладистых и послушных женщин. Но, с другой стороны, ему же не надо завоевывать эту глупышку? Всего-то дождаться новостей от ее братца… может, хотя бы у него в памяти осталось имя? Ну, или записи какие из семейных архивов сохранились. И тогда Ролло отдаст Зеленовласку и вздохнет с облегчением.
«Сидит, точно фарфоровая кукла», – скривился он, краем глаза наблюдая за маленькой тонкой фигуркой. Волосы девушки в свете в свете луны напоминали водопад, Ролло даже на мгновение подумал, что с проклятием в ней проснулась сущность сирены.
– Не выходи на дневной свет, – бросил он Зеленовласке, становясь за штурвал.
Она кивнула. Даже не спросила – почему.
– Запоминай правила: мое слово закон. Мои приказы – выполнять беспрекословно. Даже если я скажу прыгнуть за борт. Поняла?
Девушка вновь кивнула, шмыгая носом. Ролло закатил глаза.
«Древо, поскорей бы объявился этот Антоний!»
Подул ветер, наполняя паруса. Облака закрыли луну и звезды. «Голландец», набирая скорость, заскользил по воде, рассекая волны.
***
Ее поселили с сиренами. Днем команда пряталась в темном, без единого проблеска света, помещении. Устроившись по двое в гамаках, сирены спали. Ей же никак не удавалось уснуть. Она ненавидела эти ужасные часы, когда оказывалась во власти воспоминаний.
Хотелось выйти на палубу, прогнать призраков прошлого лучами солнечного света, но, помня предупреждение капитана, она сидела в темноте и наблюдала за спящими. Во сне кожа сирен, покрывавшаяся тонким слоем инея, бледно мерцала. Изо рта вылетали облачка пара. А девушка дрожала от холода, пытаясь согреться, обхватив себя руками.
Перед закатом становилось теплее, ей даже удавалось задремать. И тогда ей снился кошмар – бурлящее море, полное обломков кораблей. Далекий знакомый голос напевал: «Прощай, красавица моя…» Она кричала, просыпалась, и каждый раз натыкалась на десятки голубых глаз, уставившихся на нее.
– Пора, – неизменно говорила сирена с волосами цвета кобальта, и девушка покорно шла следом.
Как только солнце закатывалось за горизонт, сирены выходили на палубу. Первым делом они садились на колени и пели странную свистящую песню, большую часть слов которых девушка не понимала. Что-то о Морском Боге, милости и защите детей моря. Девушка обратила внимание, что капитан в этом действии участия не принимал – Ролло стоял за штурвалом и наблюдал за своей командой.
Затем сирены разбредались по кораблю. Кто-то лез в «воронье гнездо», кто-то мыл палубу, кто-то прыгал в море за едой, которую Зеленовласка не переносила.
Временами она робко брала кусочки высушенных за день водорослей, но этого явно было недостаточно. Но девушка не хотела признаваться в том, что ее мучит голод. Разве не все равно, ест она или нет…
***
Ролло вышел на палубу. Сирены обедали, поглощая ломти сырой рыбы, обернутой водорослями и зажатой между кусками красных губок. Он знал, что у сирен особенный рацион. Почему-то они переносили человеческое питье, даже ром, но совершенно не переваривали человеческую еду. От нее они просто умирали.