Не ангел

Винченци Пенни

«Это рак, — подумала ММ, — вот что это такое. У меня рак, я умру, как мама, прежде чем увижу Джаго». Она собрала все свое мужество и глубоко вдохнула.

— Да? — еле слышно спросила она. — Пожалуйста, скажите мне. Что бы это ни было. Я предпочитаю знать.

— Да, вам просто необходимо это знать, — сказал доктор Питтс. Он еле заметно улыбнулся, потом немного замялся, словно надеялся, что ему не придется продолжать. Затем набрал в легкие побольше воздуха и быстро проговорил: — Мисс Литтон, нет совершенно никаких сомнений, я бы

сказал — ни малейших сомнений, в том, что вы беременны.

Глава 10

«Почему именно под Рождество жизнь становится такой драматичной?» — раздраженно думала Селия, укрепляя в сочельник свечи на ветках и исколов все пальцы еловыми иголками. И это Рождество не стало исключением. Оливер был дома, но вечером второго дня Рождества, как раз в День подарков, он должен уезжать, так что счастье оказалось весьма скоротечным, зато усилия выглядеть веселой и беззаботной — огромными.

Оливер и сам бодрился изо всех сил, но, разумеется, был отчаянно расстроен.

— Нам дали некоторое представление о том, чего следует ожидать, — сказал он Селии, — и увиденное нами не слишком приятно. Мягко говоря. Но, — жалко улыбнулся он ей, — придется использовать полученный опыт наилучшим образом. В конце концов, я дома…

— Да, — рассудительно заметила Селия, — в конце концов, ты дома. Нам очень повезло.

За три дня до этого ММ пришла в офис к Селии и сказала чрезвычайно неуверенным голосом, что мистер Форд все же не приедет домой на Рождество.

— ММ, дорогая, — огорчилась Селия, — очень жаль, а почему?

— Похоже, там недостаточно сил, чтобы оборонять французскую линию фронта. И пока не прибудут новые батальоны, было принято решение отправить домой только тех, кто женат, — проговорила ММ так, словно декламировала выученные наизусть строки.

— Да, понимаю, — сказала Селия. — Как же это печально для тебя! Но ты должна прийти к нам на Рождество, тебе нельзя оставаться одной.

ММ ответила, что, скорее всего, не придет, потому что хочет провести этот день в Хэмпстеде, и на несколько часов скрылась в своем офисе. Но за два дня до Рождества она спросила Селию, не будет ли для той большим неудобством, если она все же изменит решение.

— Мои мысли — не самое лучшее общество в такое время, — с неловкой улыбкой призналась ММ. — Наверное, мне лучше будет отвлечься от них на несколько часов.

Селия сказала, что тоже так думает: конечно, пусть ММ приезжает, Джек тоже приедет домой, а уж он-то кого хочешь развеселит. Но на самом деле Селию немного тревожило, что суровая печаль ММ отразится на общем настроении не лучшим образом.

И еще Селия испытывала постоянное напряжение, скрывая от Оливера свою беременность. Муж заметил, что она осунулась, плохо ест, спрашивал, как же он может спокойно уехать, если она выглядит такой нездоровой.

— Оливер, я прекрасно себя чувствую. Правда. У меня слегка расстроился желудок, вот и все. Тошнота и прочие малоприятные

вещи. Так что если у меня плохой аппетит, то только от этого. Но сейчас мне гораздо лучше.

— Ты уверена?

— Вполне, вполне уверена. Я хорошо себя чувствую.

На самом деле она плохо спала, как всегда, когда бывала беременна, а потому очень уставала, но тошнота прекратилась, и Селия почувствовала себя достаточно сносно, чтобы притвориться. Слава богу, живот пока не был заметен. В своем решении ничего не говорить мужу Селия была непоколебима, и все же это оказалось непросто.

Ее тревожил Джайлз, который вернулся из школы в странном состоянии. Когда Селия приехала его забирать, он вышел совершенно спокойный, сел в машину, быстро обнял мать и примостился рядом. Всю дорогу домой он сидел, тесно прижавшись к ней и почти не разговаривая. По приезде мальчик сразу же бросился в детскую и приветствовал няню с гораздо большим энтузиазмом, чем Селию. Она объяснила это тем, что дома за ним не наблюдали одноклассники, которых он, видимо, очень стеснялся. Джайлз надолго скрылся в маленькой комнатке Барти и за ужином был очень тихим, но вполне веселым. Однако на следующее утро он пришел к Селии совсем в другом настроении.

— Мама, можно с тобой поговорить?

— Только не очень долго, дорогой. Я уже опаздываю.

— А… Ну тогда вечером.

— Да, так будет лучше.

В тот вечер Джайлз некоторое время сидел рядом с ней, ни слова не говоря и заметно нервничая. Наконец он собрался с духом и выпалил, покраснев при этом:

— Мама, можно мне, пожалуйста, очень тебя прошу, уйти из школы?

— Уйти? Но почему? Ты так хорошо учишься, у тебя великолепная характеристика, и письма твои были такими счастливыми.

— Наши письма читают, — объяснил Джайлз.

— Понятно. Ну, так что же не так?

— Другие мальчишки. Они ужасно обращаются со мной.

— В каком смысле — ужасно? — спросила Селия.

— Они меня дразнят. Все время.

— Милый, в школе всех дразнят. Это неприятно, но ровно ничего не значит.

— Для меня это многое значит, — сказал Джайлз. Голос его задрожал.

— Расскажи мне подробно, что они делают, — внимательно посмотрела на сына Селия.

— Называют меня мерзкими прозвищами.

— Ну, это не так страшно.

— Ты не знаешь, какие это прозвища. И старший ученик, которому я должен прислуживать, кричит на меня и… и…

— Что же он делает, милый? Он ударил тебя?

— Нет, — быстро ответил Джайлз.

Он не решился сказать матери правду. Ведь Джарвис ясно дал ему понять, если Джайлз когда-нибудь проговорится хоть кому-то о том, что они с ним делают, то его жизнь превратится в ад.

— Ну, дорогой. Прозвища — это дело житейское. Мальчики твоего возраста всегда дают их друг другу. А ты, как я поняла, поешь в хоре и начал учиться играть на флейте. Так что все не так уж плохо. А ты подружился с кем-нибудь?