Не бойся, тебе понравится
Шрифт:
Наша странная история закончилась, так и не успев начаться.
Тяжело поднимаюсь с кровати и бреду к огромному шкафу-купе, достаю сложенненую на полке пижаму.
– Ты куда?
– Эмиль поднимает на меня вопросительный взгляд, и я вручаю себе Оскар за титановую выдержку.
– Тебе нельзя за руль, оставайся здесь. Я посплю внизу.
– Не надо, это твоя комната, - поднимает с пола сброшенную толстовку и уходит, тихо прикрыв за собой дверь. А я остаюсь одна, умирать дальше в своей вечной мерзлоте.
Часть 39
***- Будешь тосты? Хотя хлеб, наверное, засох...
– кручу в руках зачерствевший батон.
– Спасибо, нет. Только чай.
– Как хочешь, - неопределенно дёргаю плечом и нажимаю кнопку кофеварки, даже проверив, если ли там вода.
Мне просто нужно делать хоть что-то, совершать привычные механические движения. И у меня отлично это получается: я проснулась, умылась, почистила зубы, завязала ещё влажные после мытья волосы в хвост и натянула вчерашние джинсы. Так, словно ничего не произошло, словно не было каких-то семь часов назад никакого разговора. Словно не моя жизнь покатилась кубарем с горы к чертям собачьим.
Ночью я практически убедила себя, что разыгрывать трагедию вселенского масштаба - глупо. Я всегда знала, что у него есть девушка и что у них "всё серьёзно", понимала и то, что никогда нас не свяжет что-то большее, чем поцелуй, который был ошибкой, и парочки великовозрастных обалдуев, которые решили, что рушить свои семьи из-за внезапно озаривших чувств - это в порядке вещей.
Мия беременна... И флаг ей в руки. Им обоим! Пусть уже катятся.
– Заварка закончилась, - громко ставлю на стол кружки - практически бросаю.
– Только кофе.
Чёрта-с два - разного рода чая завален весь шкаф. Знаю, мелочно, но хочется сделать ему хоть какую-то пакость.
Разливаю из прозрачного чайника чёрную словно ночь кипящую арабику, сажусь напротив и беру из вазочки засохший крекер.
Есть не хочется совсем, но сидеть с постной миной я не собираюсь. Кусаю, давлюсь, обжигая язык запиваю кофе.
Эмиль помешивает ложечкой несуществующий сахар и бросает безразличные взгляды на хмурую серость за окном.
Хорошее утро. Уютное. Выскреб вчера моё сердце немытыми после Мии руками и выбросил в мусорное ведро, к прочим объедкам.
Господи, как же сильно я его... Но если не ловить мельком его профиль, не смотреть на сжимающие ложку длинные пальцы, то ничего, терпимо.
Я справлюсь.
– Как спалось?
– нарушает вдруг тишину он, и я давлюсь уже по-настоящему, покашливая.
– Нормально. У тебя удобная кровать.
А меня не волнует меня, как ему там спалось, вообще безразлично. И нет, я не выбиралась ночью из комнаты и не рыдала сидя на холодной лестнице, глядя из-за перил на его скрюченную на крошечном диване фигуру.
А если это и было... что было ночью, то было ночью. Больше не повторится.
– А тебе как спалось?
– Плохо, - признаётся и морщится от очередного глотка.
По правде говоря, я была уверена, что когда выйду утром из комнаты его здесь уже не будет. Думала, что он уедет. Но спустившись на кухню увидела его полностью одетым, серьёзным и привычно нахмуренным. Конечно, я солгу, если скажу, что сердце или что там от него осталось не дрогнуло.
Увы и ах. Так быстро раны не затягиваются. Я не говорю уже о фантомных болях...Но главное - хорошая мина и неважно, что игра продута всухую.
– Разве ты не должен был отвезти Мию в клинику?
– горячий безвкусный глоток.
Он поднимает на меня тёмные глаза... взъерошенный, угрюмый и красивый как чёрт.
– Отвезу тебя в универ.
– Спасибо, но не стоит. Думаю, Мие сейчас необходимо твоё внимание.
– Ты такая заботливая.
– Но она же носит твоего ребёнка.
– Представь себе - я в курсе.
– Есть пара сайтов с подбором редких имён...
– Лея!
– удар ладонью по столешнице получился оглушительным.
– Может, хватит уже?
– Хватит что? Что я такого сказала? Твоя девушка беременна, забыл?!
– огрызаюсь и пью, обжигаясь, залпом несчастный кофе.
Я понимаю, что веду себя словно чокнутая неуравновешенная истеричка: он никогда ничего мне не обещал, у нас никогда ничего не было, мои фантазии и чувства - это моя личная головная боль, он не имеет к ним никакого отношения.
Но я ненавижу его за то, что он притащился вчера сюда и сделал тем самым невыносимо больно. Хотя не притащись он и не расскажи эту "потрясающую" новость лично, мне было было вдвойне хуже.
Я запуталась. В себе, в нём, в своих чувствах. Но я обязана взять себя в руки. Буду ходить в универ, вытаскивать себя за шкирку на свидания с Гариком, вариться в киселе апатии, но в конце концов всё придёт в норму. Всё рано или поздно проходит.
Летом он закончит универ и свалит, дороги наши больше не пресекутся. Сильно сомневаюсь, что мамочка и папочка будут собирать всех на семейные ужины. Он просто исчезнет из моей жизни как и не было. Мия с животом... ну к этому я тоже привыкну, куда денусь. И к Гарику привыкну, и к этому тухлому городу. И к чужой комнате. И к душевной пустоте. Человек такая тварь...
Снова смотрю исподтишка на угрюмого визави. Красивый. Холёный. И жестокий. Лежал вчера со мной, прижимал к себе практически голую... Браво, Ветров, "зачёт" по "изощрённым пыткам". Экзамен сдан блестяще.
Господи, помоги мне выдержать всё это.
– Поехали тогда, мне сегодня пораньше надо, - отодвинув кружку, поднимаюсь и плетусь в гостиную, слыша за спиной тяжёлые шаги...
Часть 40
Удивительное создание всё-таки - человек. Пока я не призналась самой себе, что испытываю к нему чувства, мне было проще. Серьёзно. Ведь если это не было проговорено даже мысленно, значит, этого нет. Как страус - голову в песок и не важно, что зад под обстрелом.