Не бойся, тебе понравится
Шрифт:
*Речь шла оJackDaniel's, популярной марке виски
Часть 38
***
Моя рука на его щеке застывает, за окном перестаёт завывать ветер, даже кровь будто перестаёт бежать по венам.
Время словно остановило свой вечный ход.
Его лицо кажется спокойным и бесстрастным, но я вижу в его глазах бурю. Не знаю, что происходит сейчас в моих, но если глаза - зеркало души, то он видит сейчас перед собой выжженную пустыню.
Мия беременна. Всего два слова, и я со всего маху шмякнулась с высоты блаженного полёта за грешную землю.
Эта новость произнесённая им в такой момент... словно издёвка, но в глубине души я понимаю, что он сделал это не для того, чтобы поиздеваться - я едва не призналась ему в чувствах, он это понял и решил меня опередить. Чтобы потом я не чувствовала себя ещё гаже. Чтобы не корила себя за поспешное признание, которое ничего уже не изменит. Спасибо ему за это, но... почему-то ничуть не легче.
– Поздравляю, - разлепляю одеревеневшие губы и убираю от него руки.
Теперь точно всё.
– Давно узнал?
– Сегодня.
– Мм...
В мыслях я тут же рисую красочную картину, как гордо я поднимаюсь с кровати и указываю ему на дверь со словами, что с этого дня путь в мою спальню для него закрыт. И плевать, что совсем недавно она была его, теперь здесь живу я. И да, мне всё равно, что пришёл он совсем не за тем, зачем мужчины приходят в спальню к женщинам.
В мыслях я сильная, уверенная, волевая девушка, а на деле...
...на деле я продолжаю лежать рядом с ним, ощущая глухие удары разбитого сердца. Я для него не конечная станция, а всего лишь перевалочный пункт. Девушка, к которой приезжают просто полежать рядом. Для всего остального у него есть она.
Первая любовь всегда оставляет раны. Обычно она переживает кучу драм, слёз, ссор и вспыльчивых расставаний, прежде чем две повзрослевшие половинки ещё совсем недавно одного целого расходятся разными дорогами. Когда-то они учились всему друг на друге: трогать, целовать, радовать, ранить, а потом они уходят... трогать, целовать, радовать и ранить уже совсем других...
А ещё бывает другая любовь - неожиданная, мощная ... и запретная. Пережившая всего один поцелуй на заснеженной крыше.
Бывает и такое. И неизвестно, раны от какой любви больнее.
– И какой срок?
– не знаю, зачем я это спрашиваю, но от звенящей паузы - тошно.
– Не знаю. Тест показал слабую вторую полоску. Наверное, совсем маленький. После анализа будет известно точно.
– Мм...
Совсем маленький - это значит, две-три недели. Две-три недели назад яужелюбила его, хоть и не признавалась себе в этом, а он в это время спал с ней. Делал он этого ребёнка специально или так вышло случайно - не имеет абсолютно никакого значения. Он всегда был чужим, а я... просто влюблённая дура.
Несколько долгих секунд я лежу и смотрю в блестящие тёмные глаза напротив, а потом тяжело поднимаюсь и сажусь на край кровати, опускаю босые ступни на пол. Он довольно холодный и по телу пробегат дрожь. Но виновата в этом не температура ламината, а нервное перенапряжение. Я завидую Ветрову, его мозг затуманен алкоголем, хотела бы и я вот так, в слюни.
– Зачем ты приехал?
– голос кажется глухим и бесконечно чужим.
– Хотел увидеть тебя.
Сзади стонет и проминается матрас, а спустя мгновение Эмиль уже сидит рядом, поставив локти на колени и привычно сцепив пальцы в плотный замок.
– Разве ты не должен быть сейчас рядом со своей девушкой? Радоваться вместе с ней? Ты скоро станешь отцом...
– в горле першит, так, как обычно бывает, когда слёзы опасно близко. Рассматриваю пустую стену напротив, чтобы сконцентрироваться хоть на чём-то.
– Или ты не счастлив?
– Мне двадцать один, я даже универ не закончил. Счастлив ли я? Не уверен. Я не готов. Да и кто готов в эти годы? Когда вот так, стихийно, совершенно незапланированно. У меня нет нормальной работы, квартиры, накоплений. Ни черта у меня пока нет. Но я буду растить этого ребёнка и сделаю всё, что в моих силах, чтобы у него было счастливое детство.
– Будешь растить, даже если "всё изменилось"?
– возвращаю ему его же недавнее признание.
Он поворачивает на меня голову и внутренности скручиваются в тугой узел горького отчаяния. От еготакоговзгляда.
– Ребёнок ни в чём не виноват и должен расти в полной семье. Иметьнормальногоотца, а не воскресного.
Больно. Больно. Больно. Как же больно слушать всё это... Лучше бы я не признавалась несколько минут назад самой себе в этих проклятых чувствах, кто знает, может, было бы сейчас немного легче.
– Думаю, у вас с Мией всё будет прекрасно, - прочищаю горло, проталкивая солёный ком.
– Вы хорошая пара, правда. Я желаю вам счастья и... свали уже к чёрту, Ветров. Просто уйди. Из этого дома и вообще...
Вдруг он тянет ко мне руки и неожиданно обнимает. Крепко. Так крепко, что больно дышать.
– Если бы я мог что-то изменить, я бы изменил, - лихорадочно шепчет мне на ухо, опаляя горячим дыханием кожу.
– Но сейчас... я не могу. Не имею права именно сейчас, понимаешь?
– Да, я помню, пресловутое мужское слово.
– Ребёнок - это не дань мужскому слову. Это человек, которому я дал жизнь и не имею морального права её испоганить... Я должен хотя бы попытаться...
– тяжело вздыхает, прижав меня к себе ещё крепче.
– Жаль, что ничего нельзя изменить.
Если бы я смотрела кино с главным героем как он, или читала книгу, или слушала рассказ подружки о подобном парне, я бы восхитилась - какой мужчина!Надёжный, ответственный, сильный. Не пасует перед трудностями и держит слово.Но когда ты влюбляешься в такого, а он не твой - это трагедия, которую мне ещё предстоит пережить. Долго и мучительно. И одной.