Не чужие дети
Шрифт:
Лицо запылало сильнее, а внизу живота стало щекотно. Грудь напряглась и заныла, слава богу, через толстое одеяло разглядеть Михаил ничего не мог.
Подойдя, взяла платье.
– Отношения на работе идут вразрез с твоими правилами. Или на тебя самого правила не распространяются?
Он усмехнулся уголком губ. Взгляд его опустился вниз по шее, по груди к самым ногам, и я почувствовала себя абсолютно голой.
– А мы разве на работе?
– А разве нет? Это же командировка.
– Для меня – да. А ты всё ещё уволена, поэтому формально к компании ты не имеешь
– Ах, вот оно что. – Я тоже усмехнулась. – Теперь понятно.
Между нами повисла пауза. Я вспомнила фотографию, которую вчера мне прислала Соня, и настроение сразу же изменилось.
– Ты обещал помочь мне, Миш, – сказала я уже серьёзно. – С органами опеки. Мне нужно моё место в компании, и нужно оно мне в том числе и с юридической стороны.
– Раз обещал помочь – помогу. За свои слова я отвечаю.
Он взял меня за край одеяла и подтянул к себе. Тыльной стороной пальцев дотронулся до щеки, потом взял за подбородок и поцеловал. Размеренно, спокойно, с откровенным удовольствием. Между ног мгновенно заныло, я стала влажной за считаные секунды. При свете дня всё было иначе, только желание осталось прежним, и списать это на коктейли было уже нельзя.
Я подалась к Мише и положила ладонь ему на грудь. Он поигрывал с моим языком, подразнивал, но не углублял поцелуй. Ладонь его оказалась на моём затылке, потом на спине между лопаток. Одеяло поползло ниже, удерживать его я не стала, и оно упало к ногам. Михаил обхватил мою грудь, и я выдохнула с тихим стоном.
– Только давай договоримся. – Его голос стал тихим и глухим. – Эта ночь ничего не значит. Мы с тобой просто хорошо провели время, Сеня. Не питай никаких иллюзий и ничего не жди.
Я облизнула губы. Ноги предательски подгибались, грудь болела, и слова его ничего не изменили.
– Ночь кончилась, карета превратилась в тыкву, а платье в лохмотья? – застигнутая врасплох, попыталась пошутить я.
Стояла перед ним голая, готовая ко всему. Вот же дура! Просто дура, ни добавить, ни убавить! Да он всего лишь сменил одно на другое – какая ему разница, его бывшая помощница или я?!
Стук в дверь раздался как раз вовремя.
– Не знаю насчёт кареты, – Михаил кивнул на мои штаны, – но платья на тебе вчера не было, а с остальным вроде всё в порядке.
Я фыркнула. Надменная сволочь!
– Пей свой кофе, я в душ, – бросила, идя к ванной.
Одеяло поднять и не подумала.
Чувствовала, что он смотрит на меня, и испытывала удовлетворение. Ничего эта ночь не значит? Отлично! Замечательно! Для меня она тоже ничего не значит! Переспали и ладно! Велико дело! Своей этой Юле он, интересно, то же сказал после секса?!
Дикая ревность так и грызла сердце. Только я представила его чопорную холёную помощницу, захотелось зарычать.
У самой ванной я всё-таки не выдержала и посмотрела на Азарова. Но на прежнем месте его не было. Услышала шум из коридорчика. Михаил вошёл в комнату с чашкой.
– Попросил официанта не заходить, – сказал, отпивая кофе. Откровенно прошёлся по мне взглядом. – Отличный вид сзади.
– Спереди
Вот же гадёныш! Сволочь! Бросила платье на столик и посмотрела в зеркало. На груди красовалось два ярких свежих пятна, ещё одно – на плече. Вот же…. Сволочь!
Есения
Коктейльное платье, чтобы позавтракать, до этого утра я не надевала ни разу. И туфли на шпильках тоже. Ноги ещё гудели с минувшего вечера, но, идя с Михаилом к столику, чувствовала я себя на удивление уверенно.
– Я уже сделал заказ, – сказал он, выдвигая для меня стул.
– А спросить меня, что я хочу, ты не мог? – осведомилась я с раздражением. – Не люблю, когда за меня решают.
– Ты слишком долго была в душе. Пришлось действовать по обстоятельствам. Знал бы, что ты задержишься, составил бы компанию.
Он уселся напротив. Наглый мартовский кот, обожравшийся сметаны, ни дать, ни взять. В роли сметаны, учитывая обстоятельства, выступала я.
– Душ был утром, – напомнила я. – Всё, что у нас было, закончилось с рассветом.
На Михаила сказанное мной не подействовало никак. Готовая к перепалке, я незаметно вдохнула и приказала себе замолчать. В руках у него были все козыри, я нуждалась в его помощи, тогда как всё, что могла дать взамен – предоставить услуги переводчика и сориентировать относительно компании. Проблема заключалась в том, что положение моё было слишком шатким. И единственной гарантией для меня было его слово.
Телефон пикнул одновременно с тем, как к нам подошла официантка. Открыв фотографию, я улыбнулась. Костя и Даша сидели на ней в обнимку и держали в руках плюшевую подушку в виде сердца. Следом прилетело голосовое сообщение. Но только я нажала на воспроизведение и хотела приложить телефон к уху, Михаил без предупреждения забрал его. Я и возразить не успела, как из динамика раздался голосок Даши:
– Еся – это тётя наша,
Тётя Кости, тётя Даши.
– Умная, красивая, – присоединился к ней Костя.
– Тётя Еся, будь самая счастливая!
– Мы по тебе уже соскучились. Это они сами сочинили, – сказала Соня, когда племянники затихли. – Я им почти не помогала. Честное слово.
– Да! – воскликнул Костя. – Мы правда сами. Приезжай уже, тётя Еся.
– Да, тётя Еся, – перебила его Даша. – Мы тебя ждём и хорошо себя ведём. Даже Костя хорошо себя ведёт. А ещё он спал в своей новой пижаме. И я тоже.
Официантка улыбнулась, ставя на стол тарелку с нарезанными фруктами. Вряд ли она поняла хоть слово, но голоса детей здесь, в ресторане, казались особенно живыми. Как тёплые солнечные лучики, проглядывающие сквозь тучи в душный летний день.
Михаил вернул мне телефон.
– На тебя они совсем не похожи.
– Они и не должны быть на меня похожи, – ответила я с досадой. – Тебя родители не учили, что брать без спроса чужие вещи плохо?
– Нет.
– Оно и заметно.
Минувший вечер стал далёким. Словно бы и не было ничего: ни коктейлей со вкусом тропических фруктов, ни пляжа, ни огня. О том, что всё это мне не привиделось, напоминали только следы на коже.