Не чужие дети
Шрифт:
Считаные секунды назад Михаил сидел с самодовольным видом, теперь же лицо его напоминало непроницаемую маску, и что стало этому причиной, понять я не могла. Догадка была только одна.
– Ты не любишь говорить о своих родителях.
– Не люблю, – ответил он сдержанно.
– И почему? Проблема отцов и детей?
Сама не знаю, что изменилось. Та же маска, тот же прямой взгляд. Но мне стало холодно. Чтобы скрыть это, взяла чашку с кофе и поднесла к губам. Михаил поднялся, и я сразу же напряглась. Молча он подошёл ко мне и положил ладони на плечи.
Что-то было не так. Двумя пальцами он провёл сверху вниз вдоль шейных позвонков. Наслаждение нахлынуло вместе с желанием. Таким внезапным и острым, какого я никогда не испытывала. Чашка едва не выскользнула из пальцев, и я от греха подальше поставила её на стол.
– Перестань. – Я отстранилась. Посмотрела на Азарова через спинку стула.
Думала, снова увижу огонь в его глазах, но взгляд был непроницаемым.
У меня появилось ощущение, что он элементарно пытается отвлечь меня. Я действительно с трудом вспомнила, о чём мы говорили. Тело предавало, но разум ещё не успел отключиться. Хотелось разгадать Михаила, пробраться в его мысли. Потому что в каждом из наших разговоров я оказывалась слабым звеном. Но он, как и раньше, оставался закрытой книгой.
– Так что не так, Миш? Или твои родители не разделяют твоих взглядов на жизнь? Может, им не нравится, как ты раскидываешь людей? Или ты и с ними…
Я замолчала. Он ничего не сказал и не сделал, но ощущение холода стало таким, что слова превратились в льдинки. Что-то однозначно было не так.
– У меня нет родителей, Сеня, – сказал он сдержанно и жёстко. Каждый слог, каждая буква, словно гвоздь, впечатывающийся в мой мозг. – Я вырос в детском доме. Моя мать написала отказ, как только я родился, на этом мои отношения с ней закончились.
Он вернулся на прежнее место за столом. Уселся и, взяв круассан, стал мазать его маслом. А я сидела как громом поражённая. Он вырос в детском доме?! Вспомнила всё, что знала о Михаиле, все статьи о нём, которые читала, его интервью и вдруг поняла, что в них не было ни строчки о родителях. Словно бы он появился на свет уже подростком.
В висках загудело, голова стремительно разболелась и сразу же прошла.
– Извини, – выдавила я.
Он отломил круассан. Положил в рот и запил кофе.
– За что я должен тебя извинить?
Он положил на мякиш круассана ещё кусочек масла. Взял за хвостик и подал мне всё с тем же непроницаемым видом. Отказаться я не осмелилась. Но только хотела взять круассан, Михаил задержал мою руку в своей. На мгновение дольше, чем требовалось, при этом смотря в глаза уже иначе.
– Не ты писала отказ, Сеня, – сказал он и позволил мне забрать круассан.
– Да… – не выдержала, неловко потупилась.
– Мне не жаль, – продолжил он.
Я снова подняла голову.
– Если бы моя мать не написала отказ, никто не знает, кем бы я был сейчас. Я благодарен этой женщине за то, что у неё хватило здравоумия признаться, что ребёнок ей не нужен. Это избавило нас с ней от многих проблем.
– И от каких проблем? – спросила я с недоумением. – Нет, ладно её, а тебя от каких?!
Всё внутри протестовало. Родить ребёнка и написать отказ… Да у меня в голове это не укладывалось!
– Михаил ответил не сразу. Я ждала ответ до тех пор, пока не почувствовала, что по пальцам что-то течёт. Растаявшее масло.
– Ешь. – Передо мной оказалась пиала с клубничным джемом. – Скоро вылет. Просто макни этот круассан в джем и ешь, Есения.
Я опять не посмела возразить. Сделала, как он сказал, всё ещё чувствуя себя виноватой. В уголках губ Михаила появилась чуть заметная улыбка, направленная вглубь, в прошлое.
– Так от каких проблем всё это избавило тебя? – спросила я снова.
Хотела понять его, как он думает, чувствует.
– Мне не нужно быть благодарным за то, делать чего я не просил. В данном случае, мне не пришлось быть благодарным за то, что она родила меня.
– Хочешь сказать, лучше бы было, если бы она этого не сделала?
– Нет.
– Тогда что?
Он задумался. Усмехнулся, но ничего не сказал. Дотянулся до моего телефона и снова включил голосовое сообщение. Я внимательно смотрела на Михаила, а на языке чувствовался вкус свежего хлеба, масла и клубники. И ещё – его поцелуев, тех, что были ночью. Я опять слышала отголоски музыки и пламя, опаляющее изнутри. Минувшая ночь не была мгновением, и забывать её я не хотела – сейчас, глядя на Михаила, вдруг чётко это поняла.
– Если решила оставить их, не вздумай упрекать в этом. Это твоё решение, Сеня. Не их, всегда помни об этом.
– Они не котята, чтобы их оставлять или не оставлять. Это дети. И они мои.
– Рад слышать это. Знаешь… Возможно, я был неправ.
– В чём именно?
На его щеке появился намёк на ямочку.
– Им с тобой повезло, – сказал он.
Я было взялась за кофе, и тут заметила всполох в глазах Азарова.
– И в том, что между нами ничего не изменилось. Ты – первая женщина, которой я рассказал про мать, Сеня.
– И что это значит?
– Время покажет.
Глава 14
Есения
На первый взгляд, ничего не изменилось. Только… Из Таиланда я вернулась другой. До этой поездки я считала себя взрослой, состоявшейся и самодостаточной, но на деле стала такой совсем недавно. Глядя в иллюминатор на ватные облака под нами, думала, что в жизни всё так же – иллюзия. Как же легко обмануться… То, что на первый взгляд кажется простым и понятным, может иметь двойное дно. Провалишься сквозь него, как сквозь эти облака, а что там, внизу, предугадать невозможно. Я считала Михаила надменным и жёстким, но могла ли подумать, что за этим скрывается? Хотела ли думать? Сделала безосновательные выводы. И кого винить, кроме себя самой?