Не единственная
Шрифт:
Но длилось это лишь несколько секунд, руки, державшие поводья расслабились, словно он выдохнул напряжение, и волна откатила назад. Он пустил коня быстрее.
— У них очень ровный ход, — услышала Аньис его спокойный голос. Но… ей показалось или в голосе звучала легкая хрипотца?
Жеребец полетел вперед. Все замелькало перед глазами: зеленая трава, силуэт дворца, фигуры конюхов, с улыбкой глядящих на хозяина… В сердце запел восторг гонки, новых ощущений и близости господина Рональда. А в голове звенела одна мысль: на самом деле он желает меня, я ему нужна…
Они пронеслись
Потом господин Рональд спешился и предложил ей попробовать самой, поводил, держа коня под уздцы, и даже позволил проехаться самостоятельно. Это уже было страшновато, конь вдруг стал казаться очень большим и непредсказуемым животным. Но было ощущение, что он бережет всадницу, словно чувствует ее желание пойти быстрее или, напротив, — остановиться.
Наконец господин Рональд с улыбкой кивнул и принял ее на руки, помогая слезть, так легко, словно она вообще нисколько не весила.
С горящими от восторга глазами, Аньис оказалась вплотную к нему, когда он поставил ее на землю. Отдышаться не получилось, сердце опять бешено забилось… Он стоял рядом, такой высокий, сильный, колени подгибались от его близости.
Господин Рональд сделал шаг назад, едва улыбнувшись, посмотрел на нее сверху вниз, взял ее руку и положил на теплую морду коня, на мгновение накрыв своей. Снова прошибло томной волной, и она опустила глаза, чтобы не выдать охватившие ее чувства.
…Хотелось, чтобы он снова взял ее на руки, чтобы его губы коснулись его губ, хотелось прижаться к нему, не отрываться, ближе и ближе… Голова кружилась. Она растерянно погладила морду животного, мечтая, чтобы рука хозяина снова накрыла ее руку. Это было такое новое, такое непривычно прекрасное ощущение…
— Аньис, тебе понравилось? — спросил он, внимательно вглядываясь в ее лицо. Мельком она заметила, что черные глаза горели удивительно ярко. А воздух вокруг него был еще гуще, чем обычно, ощущение теплой силы накрывало с головой.
— Да, господин Рональд, спасибо большое, — улыбнулась она, оглаживая шерстинки рукой. Мудрый большой глаз коня внимательно смотрел на нее.
— Ты ему понравилась. И я договорился — он никогда не сбросил тебя, будет беречь, пока не научишься хорошо держаться в седле, — улыбнулся господин Рональд. Нет, его глаза совершенно точно горели ярче обычного. Они как будто гладили ее с сильным, тягучим чувством… — Поэтому можешь учиться верховой езде, пока меня не будет… Если хочешь. Заодно будешь навещать нашего друга, его нужно выгуливать. И сама дашь ему имя.
— Конечно, хочу, спасибо, господин Рональд, — улыбнулась Аньис. — Только вы ведь знаете, что в Альбене женщины не ездят верхом…
Он рассмеялся:
— Значит, ты будешь первой! Как видишь, это совершенно не страшно, и даже не очень сложно.
— Да, господин Рональд, спасибо большое! — предложение было очень заманчивым. Читая в книгах об амазонках, скачущих с луком за спиной по прериям Тауфоо и о знатных дамах заморских государств, совершающих прогулки верхом в сопровождении галантных рыцарей, она мечтала когда-нибудь сесть на лошадь, ощутить восторг быстрой скачки, самой управлять конем. Жаль лишь, что он опять уезжает. Но он часто отлучался на неделю, иногда на две, наверное, опять дела, подумалось ей. Ничего страшного, она привыкла. Только сердце почему-то ударило с тревогой.
— Меня долго не будет, Аньис, — он вдруг отвернулся и встал к ней боком. А она продолжала растерянно гладить восхитительно теплую морду огромного коня. — Много месяцев, может быть, год. Появились сложные и срочные дела в одном крайне далеком месте. Помнится, мы с тобой собирались сегодня пообедать…. Иди, переоденься, если хочешь, я скоро приду в малую трапезную.
«Много месяцев, может быть год», — эхом звучало у Аньис в ушах. А душа камнем упала на землю. Не может быть, подумалось ей. Ее словно оглушили. Она не увидит его целый год? И весь год она так и будет неизвестно кем…
— Хорошо, господин Рональд, — пытаясь изобразить улыбку, тихо ответила она. Растерянно убрала руку с морды коня и, как призрак, пошла к калитке в сад. — Я буду ждать вас… — сказала она, сама не понимая о чем: о малой трапезной, где они нередко обедали, или о том, что будет ждать его возвращения.
Душа мертво лежала на каменной дорожке под ногами. Ей показалось, что сейчас он просто убил ее. Раздавил этим простым «меня долго не будет». Почти ничего не видя перед собой, Аньис вошла в сад, прошла его насквозь и отправилась в свою комнату. Действительно, нужно переодеться, платье теперь немного пахло конской шерстью, а нюх у Аньис был чуткий. Но эти мысли скользили автоматически, не достигая ее разума и души, где все потонуло во внезапной оглушающей боли.
Это для него год — песчинка в бесконечных летах его жизни… А для нее — это целая вечность. Вечность позора, ненужности и неприкаянности. Вечность без него.
Рональд похлопал черного коня по морде и обернулся в сторону уходящей девушки. Расстроилась, подумал он. Бредущая к дому с опущенными плечами, она казалась сломленной и разбитой. Молодая, быстро пройдет, подумал Рональд. Но все равно сердце сжималось, глядя на нее. Да и самому не хотелось оставлять ее так надолго. Похоже, она все же стала для него чем-то большим, чем глупый маленький цветочек.
Он привязался к ней. Она стала частью его жизни. Посреди забот и серьезных дел он находил время, чтобы полюбоваться прекрасным цветком, нежным, тонким, нуждающимся в заботе. И точно знал, что за ним цветком нужно ухаживать, чтобы он не терял свою прелесть.
И эта ее юношеская любовь к нему… Наивная, возвышенная, альтруистичная и эгоистичная одновременно, как все чувства молодых. Красивая, упрямая. Скоро пройдет, развеется… Но пока она жила в ней, его изголодавшаяся по тонким живым чувствам душа, отвечала тихой песней. И Рональд привык, что эта песня звучит в нем. С ней ему было не так одиноко.