НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.
Шрифт:
У Даши побелели пальчики, как Роман сжал её ладонь.
– Детка, если б не ты тогда на дороге, возможно, и моя судьба брела сейчас рядом с Колькиной.
– Пол-улицы шалобродничают твоих дружков, - вытерла слёзы мать.
– Кто сидит, кто спился. Время неспокойное, мутное, люди разгубились, в особенности, молодёжь.
– Девочку берегите, хорошая у вас девочка, - погладила руку Даши несчастная женщина.
– Стараемся. Права ты, соседушка. Не чаяли такому счастью. А Коленька? Судьба видно такая.
– Спасибо за помощь, Фёдор.
– Склонил голову сосед.
– Пустяки, по-соседски. Ребята опять же дружили.
Пройдя не только похороны, но и поминки, Ромка с вечера завалился в постель. Даша без возражений прикорнула рядом. Их никто не беспокоил. Всё когда-нибудь кончается. Кончится и эта ночь.
Шаловливое утреннее солнышко нежило переплетённые руками и ногами утомлённые ночными ласками тела щекотало щёки и целовало губы. Но его старания не принесли успеха. От его вмешательства ребята ещё крепче прижимались, друг к другу, не желая просыпаться.
– Степанида, что там с молодёжью делается?
– Спят голубки, нагишом, не растащишь.
– Заглядывала?
– Стучала, не отвечали. Сунуть нос пришлось. Пусть спят, раз им так хорошо.
Его тёплое дыхание касалось её щеки, коснись она его губ, и розовый туман одурманит голову, наполнит желанием тело. Горячая нога его, вот она под рукой. Проведи пальчиком по ней вверх, и сладкий сон ночи повториться. Воспоминания были такими реальными, что из груди её вырвался стон.
– Я сделал тебе больно?
– поднялся на локтях Ромка.
– Ты дразнишь меня.
Даша потёрлась щекой о его подбородок, как котёнок, который хочет, чтобы его приласкали. Поколебавшись и вдруг решившись, обвила руками его шею, скользнув губами по горлу.
– Жёнушка, ты сводишь меня с ума.
– Его губы жадно и страстно прикасались к её шаловливо почмокивающим губам, не терпеливые руки заскользили по извивающейся спине. Притянув Дашку к себе и проводя медленно рукой по её бедру вверх к соблазнительному изгибу, затем в бок к полной округлости груди.
– Какая же сладкая, жёнушка маленькая моя, - шептал Роман, поглаживая дрожащий животик, заводя и порождая пламя внутри её, чтоб потом тушить. А подкупленное его ласками тело с готовностью отдавало себя в его властные руки.
– Даша, Дашенька, шептали его губы, не в силах остановить её трепещущиеся руки, мечущиеся по его спине и плечам, скользящие по ногам к заветному месту. Страсть плутала и властвовала, волны желания захлёстывали тонущие в пьяном тумане тела. И вновь розовые соски набухали под его пальцами, сладко ломила грудь.
– Не мучай меня, - умоляла разгорячённая Даша.
– Потерпи ещё чуть-чуть, милая. Его руки безжалостно скользнули к пояснице, они искали и находили самые сокровенные и чувственные места. Возбуждение достигло высшей точки, когда он стал ласкать низ живота и ноющее от жажды лоно. Безумие плавило их, как огонь свечи.
– Ромаша.
– Всё, моя девочка, всё, я иду...
Измученная разогреваниями и бестолковыми приготовлениями игнорируемые ребятами завтрака и обеда, Зинаида взбунтовалась.
– Степанида, иди, буди. Ничего слышать не хочу. Сколько можно валяться.
Но идти никому никуда не пришлось, в проёме появились Роман с Дашей.
– Мамуля, не шуми, мы идём. Давай, корми, коль кормить собралась, - поцеловал мать заявившийся Роман.
– Съем всё.
– Оно и понятно.
– Какая ты понятливая, жуть. Мам, мы завтра уедем.
– Куда тебя несёт, до конца отпуска ещё далеко.
– Не могу. Лизавете со дня на день рожать. Миша просил подстраховать.
– Дашу оставь.
– Это ещё зачем?
– Отдохнёт, понежится.
По тому, каким непониманием сверкнули его глаза, Зинаида поняла, что совершенно зря затеяла этот разговор и совершенно не стоило сейчас об этом с ним говорить.
– Знаешь, давай мать, без глупостей. Даша едет со мной. Вот интриганы. Я вас люблю, старушка, но там тоже моя жизнь. Не дави на меня, очень тебя прошу.
День проскакал на скакалочке. Зинаида разгоняла по уголкам глаз слёзы, но крепилась. Мало побыли совсем: не успела насладиться радостью приезда детей домой, как надо отправлять назад. Муж выразительно взглянул на часы, она заволновалась:
– Федя что, уже пора?
– Машина у порога. Грузитесь. А где Дарья?
– Собак облизывает, ворюг. Опять у неё чего-то на память спёрли. Щенка ей, что ли подарить?
– ворчал Роман.
– Олух царя небесного, ребёнка ей подари, а-то придумал он, щенка.
– Замахала руками от возмущения Зинаида.
– Так, всё! Давайте прощаться, вон мать на фантастику потянуло.
– Примерно я так и думала, ничего умного от тебя не дождёшься. Фёдор, а Громовы куда подевались?
– На вокзал подскочат. Пора. Дарья хватит прощаться с животинами. Они сторожить должны, а не морды под ласки подставлять. Испортишь собак. Садись в машину. Едем.- Воспитывал Бугор всех кто под руку подвернулся.
Ночной звонок, как правило, не предвещая ничего хорошего, тревогой раскалывает сонную тишину. Все знают о последующих после такого звонка трудностях, но всё равно, не видя на ощупь, хватают дребезжащую трубку. Так уж мы устроены.
– Алло, я слушаю, - зевнул Роман, посмотрев на часы. Два ночи.
– Миша, не части, сейчас проснусь. Понял, понял, уже лечу. Дашуня спит, будить не буду, пусть сон досмотрит. Справимся сами. Ложи трубку, одна нога тут, другая там, уже собираюсь и еду. Всё, всё успею.
Доехал быстро, почти летел. Естественно, боялся опоздать. Спортивная машина по ночным улицам шла на хорошей скорости. Его уже ждал взволнованный папашка у открытой двери.
– Как вы тут, Лизавета держится?
– Бабье дело такое, ты уж постарайся Роман, доставь дочку, - крутился под ногами родитель.
– Привет, красавчик, я готова. Умру, ребёнка не бросайте, умоляю, - стонала Лиза.
Бугров волновался, но вида не показывал. Держался молодцом.
– Как у вас тут всё запущено. Давай я тебя понесу.