НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.
Шрифт:
Папашка кудахча побежал рядом. А Миша выговорился:
– Ромка, спасибо за всё, я свинья забыл поблагодарить на радостях.
Бугров стаскав друга в туалет, раздев его и уложив в постель, отдышался.
– Не за что, мы друзья. Разделся, ложись, давай, утро уже в окошки заглядывает. Побегу я, а-то малышка проснётся, а меня нет.
Теперь он развернулся, как бы только увидев, к папашке и рявкнул:
– Глаз с него не спускать.
Папашка непроизвольно взял под козырёк. Бугрова он боялся, как огня.
Быстро добраться
– Дашуня, искал Бугров по комнатам жену. Где ты, Дашенька?
– Я в душе, дорогой, - выглянула она на крики мужа.
– Где ты пропадал, на службу вызывали?
– Не угадала, котёнок. Лизу в роддом отвозил. Мальчик родился. Мишка в обморок упал, представляешь? Домой его завёз, так папашка рыдает от счастья.
И тут она возмутилась:
– Как Лизавета, почему меня не взял?
– Ты спала, детка сладко, сладко. Рука не поднялась будить. Всё обошлось, моя сладкая, с пацаном и с мамой. Мне, кажется, я заслужил награды. Поплескаюсь-ка я с тобой.
– Ромаша, мне на работу надо, я опоздаю, - попробовала открутиться Даша от такой перспективы, но под мощным напором потихоньку сдавала свои бастионы. У него получалось легко гасить её сопротивление. Стоило ему дотронуться до неё, как она загоралась желанием. Её руки обвились вокруг его шеи, и губы оказались в сладком плену его властного рта. Касаясь влажными бёдрами его мускулистого твёрдого живота, Дашка дрожала. Соски предательски набухли от прикосновения с тёмной порослью на груди.
– Я отвезу, Дашуня, девочка моя любимая.
Долгий, страстный поцелуй полыхнул пламенем по всему телу, а жадные руки мужа ласкали её грудь. "Может он свести с ума", - оправдывала себя Дарья, с нетерпением ожидая продолжения. Обжигая кожу, его губы спускались всё ниже и ниже к груди, коснулись розового соска, заставив Дашу тяжело задышать, протестуя и наслаждаясь. Выпив всю влагу в маленькой ямочке её пупка, ненасытные губы заспешили вниз, безжалостно лишая Дашку жизни...
Он вёз её на работу в госпиталь, время от времени целуя и поглаживая.
– Никогда ты не будешь мучиться, и страдать из-за беременности. Я не позволю. Нам не надо никаких детей. Не хочу, чтоб ты кричала от боли. Такие мучения терпеть из-за орущего комочка, который тут же становится проблемой. Тебя никогда не будет разрывать боль, цыплёнок.
Дашка с изумлением слушала мужа: "Какое глупое месиво распирало большого и сильного мужика, моего мужа. А кто его теперь спросит и кто ему скажет, когда время придёт. Главное он тут, мурлыкает, хоть и чушь несусветную, но рядом. Большой, любимый, страстный. Я готова часами слушать любую его чушь, только бы он был со мной всегда".
До обеда Роман успел не только отвезти жену на работе, а и, поспав пару часов, приготовить Лизе обед. К часу дня он уже мчал к госпиталю, забрав Дашу, заскочив
– Дашуня, розы солиднее, смотри какие красотки.
– А ромашки нежнее и романтичнее.
– Хоре! Берём оба. Заскочим за фруктами ещё. Что ей можно?
– По чуть-чуть всё, цитрусовыми не увлекайся. Я посижу с цветами в машине, а ты быстренько сгоняешь, купишь и сок не забудь. Ром, что у тебя тут в пакете вкусно пахнет?
– Отварил пюре, рыбку пожарил. Лиза со вчерашнего вечера оголодала, а покушать барышня любит. Думаю, ей будет в самый раз. Там в зелёном пакете тебе, поешь, пока я бегаю.
– Ромаша, ты знаешь...
– Знаю. Я молодец, вилка в салфетке.
Бугров прилетел через двадцать минут, купив ещё и пластмассовое ведро.
– Ведро зачем?- удивилась Даша.
– Цветы поставить. Пристегнись, поехали. Шизануться можно, чего они под колёса кидаются.
– У тебя, что две жизни?
– ругался он на зазевавшегося прохожего.
– Эй, чувак, жизнь не одуванчик, с весны по-новой не зацветёт.
Лизавета ещё спала. На измученном лице появился румянец.
– Роман, не топай, как рыцарь в доспехах, выгружайся. Что в холодильник, что в тумбочку. Цветы поставить надо.
– Не гони коней, принцесса, я сейчас принесу воды.
Несмотря на старания не шуметь, Лизавету всё равно разбудили. Сладко потягиваясь, она осмотрела комнату.
– Дарья, ты одна, а красавчик где?
– Ромашка за водой пошёл для цветов. Ведро купил для этой оранжереи. Как ты себя чувствуешь?
– Как будто телега по мне проехала.
– Привет, мамочка, - поцеловал её в щёку вернувшийся Бугров.
– Клёво будут смотреться твои букеты в ведре, на полу.
– Проснулась боли нет, какое счастье. Матка, правда, сокращается, неприятно, но это уже мелочи.
– Пока вы шепчетесь, девчонки, я ненадолго отойду. Лизавета поешь, горячее ещё.
Дарья, достав, разложила на тумбочке приготовленный Романом обед. Нагрев чайник, заварила чай.
– Дашка, у тебя не муж, а ракетный двигатель. Здесь весь персонал от него в восторге. Как удачно к тебе тогда пристали. Другой случай навряд ли бы подвернулся. Есть хочу страсть. Чай посластила?
– А как же. В холодильнике творожок, йогурт, кефир.
– Пюре моё любимое, какое блаженство. Кто готовил, опять он?
– Угадала. Представить не могу, как бы сложилась моя жизнь без него. Просыпаюсь иногда ночью и не верю, что это мой мужчина. Смотрю, смотрю...
Бугров же понёсся, как обещал Тимофею, оплачивать палату и услуги, а возвращаясь, завернул проверить ребёнка. Малыш спал, не причиняя особых хлопот. Присматриваясь к красному сморщенному личику, Роман так и не смог определить на кого похож он. "Забавное маленькое существо родилось, - улыбнулся Бугров, своим мыслям, отлепляясь от окна.- Но нам с Дашей не надо".