Не имея звезды
Шрифт:
— Вам пора, мистер Ланс. Филч не дремлет.
— А так хотелось бы!
Мальчик собрал вещи, и поднялся из-за стола, направляясь к двери.
— Мистер Ланс, не знаю, в курсе ли проходимец, но вчера ночью я установил новые чары на склад метел.
— О, надо же, — только и произнес мальчик.
После этого последовал привычный «ритуал» благодарения, и парнишка выскользнул в темный коридор, освещенный лишь древними факелами. Не теряя времени, Герберт, закинув на плечо сумку, заспешил к тайным проходам и лестницам, которые привели его на первый этаж. Здесь-то и располагался тот самый склад метел. Как всегда, в ночь понедельника мальчик собирался потренировать свое летное искусство, и никакие чары его не должны были остановить.
Словно кот, Герберт крался по первому этажу. Он замирал, заслышав любой
— Wingardium Leviossa, — прошептал Ланс, делая плавный взмах палочкой.
Тут же в воздух поднялась длинная изогнутая полоска металла, являющаяся отмычкой, идеально подходившей к этому замку. Не теряя времени, пацан, стоя на почтительном расстоянии от двери, приливетировал отмычку к замку. Аккуратным движением он вставил её в скважину и силой мысли стал прокручивать там. Когда раздался первый щелчок, а напряжение возросло, мальчик будто «добавил» в заклинание новую отмычку. Её он так же поднес к замку и одним движением поднял все зубчики. Дуга выщелкнула из паза, и замок уже почти рухнул на землю, но и он был «добавлен» в заклинание и аккуратно подплыл к воришке. Геб не решился трогать металл руками и поэтому магией убрал в его сумку. Путь был свободен. Мальчик сделал шаг вперед, но тут же застыл. Ларчик слишком просто открывался. Это как в математике: если кажется, что слишком просто, значит, ты чего-то не понял. Открыв дверь при помощи все той же левиоссы, парнишка вытащил из сумки рулон ткани. Но это был не шелк и не парча, а с виду разве что не холщевина. Не самая обычная, правда, а стоимостью три сикля за фут. Вся фишка материи была в том, что она имела свойство изолировать магию. Не уничтожать, прятать, скрывать или еще чего-нибудь, а именно изолировать. Вообще её использовали для хранения артефактов: обернешь что-либо в такую тряпочку, и можно со спокойной душой перевозить в чем угодно. За тридцать футов такой ткани парнишка заплатил почти три галеона, честно выигранных у хаффлпафцев в покер.
Магией раскатав внушительного размера рулон (сумку мальчика Флитвик как-то хитро зачаровал, и теперь в неё чуть ли не целый доспех можно было спрятать, а весить станет лишь килограмма на три больше), мальчик, как по красной дорожке, прошелся по нему до метел. При помощи оставшегося кусочка материи он схватился за древко и, затаив дыхание, снял его со стойки. Прошла минута, две, пять, но ничего не происходило. Что ж, значит, сегодня можно будет вдоволь налетаться...
22 декабря 1991 г., Хогвартс, кабинет Снейпа
Мальчик сидел в этом ужасном тесном помещении, пропахшем зельями, какой-то алхимической гадостью и застарелым потом. Если сравнивать, то кабинет Флитвика был словно воздушным светлым облаком, тогда как обитель Снейпа походила на настоящее подземелье. Здесь было сыро, неуютно. У восточной стены стоял стол, заставленный различными флаконами и склянками, около него находилось два простеньких стула и воистину королевское кресло. Понятное дело, что Снейпово. Слева от входа возвышались стеллажи с книгами и пара шкафов с какими-то сушеными мерзостями. Слева — два котла и целый стеллаж, полный разных банок, в которых находились теперь уже заспиртованные мерзости. Герберт, сидя на неудобном жестком стуле, чувствовал себя просто ужасно. Все те ощущения, что он испытывал, сидя в классе зельеварения, усилились раз в десять, и теперь великих трудов стоило не сблевануть и не сбежать отсюда подальше. А этот гребанный декан еще и опаздывал на встречу, которую сам назначил. Впрочем, мальчик догадывался, почему его взывали на ковер. Небось, главный слизень забеспокоился за молодняк. Ну, и правильно сделал. У этих папенькиных сынков и дочек была веселенькая неделька.
За эту неделю ни один завтрак не прошел без того, чтобы у первокурсника с зеленым гербом на груди что-нибудь не отросло, не исчезло или не сменило цвет или форму. На занятиях, то и дело, происходил какой-нибудь казус: от традиционных исчезнувших чернил до того, что перо начинало вести собственную жизнь, причем
Герберт спускался по лестнице, когда заметил такую картину: Дафна Гринграсс, держа за руку Блейз Забини, куда-то её вела, что-то увлеченно рассказывая по пути. План в голове мальчика возник мгновенно. Поблизости никого не было, поэтому Геб решился моментально. Он внимательно проследил за девочками и, когда те свернули в главный коридор, накинул на них со спины два петрификуса. Девочки застыли. Но это был не конец. Ланс применил склеивающее заклятие на их руки, заставив их скрепиться, словно сращенные вместе. А следом применил распаривающие одежду чары. Девочки остались абсолютно голыми, а до звонка оставалось всего несколько минут. Сколько бы ни велико было желание растущего паренька обойти застывшие фигурки и посмотреть не только на филейную часть, но нужно было работать. Мальчик за пару минут успел наложить еще с десяток чар. Те не имели вообще никаких эффектов, зато, если кто-то захочет — а кто-то точно захочет — применить Finite, то ему придется произнести отменяющие чары раз «дцать», чтобы разморозить девочек, а потом снять приклеивающие чары.
Прозвенел колокол, и в коридор вышли десятки, почти сотня учеников, и все он увидели весьма интересную картину. Заклинания сняли минут через пять, но вот до склеивающего так и не успели добраться. Как только спал Петрификус, девчонки завыли в голос и попытались побежать, причем в разные стороны. Понятное дело, аристократки рухнули на пол и стали кататься по нему словно припадочные. Ситуацию спасла МакГонагалл. Она сняла оставшиеся чары, накинула на леди наколдованные накидки и повела зареванных, белых, как снег, слизеринок к мадам Помфри. А в коридоре был полный аншлаг. Многие младшие парни были красные как раки, а в Уизли вообще чуть кровь носом не пошла от перевозбуждения. Девочки злорадно хихикали, а старшие ржали, словно кони. Это был финиш.
И вот сегодня, когда Герберт сидел в библиотеке, раздумывая над очередным фортелем, в помещение ворвался Снейп и, игнорируя причитания миссис Пинс, чуть ли не за шиворот отволок подопечного в свой кабинет. Додумать парню не дали, потому как позади него захлопнулась дверь, и зельевар словно подлетел к парте, изображая из себя огромную летучую мышь.
— Мистер Ланс! — прорычал он, хлопая по столу руками.
— Да профессор? — спокойно произнес парнишка.
— Что вы творите, несносный мальчишка?! У вас вообще голова есть на плечах?!
— Не понимаю, о чем вы, профессор.
— Ах, не понимаете?! — раненным бизоном взревел Снейп. Хорошо, что хоть не шипит. Когда декан шипит, это значит все — финита, а если кричит — нормально, жить можно. — Смотрите мне в глаза, паршивец!
— И не собираюсь, — помотал головой мальчик. — И вообще, вы не имеете права применять ко мне легилименцию.
Мальчик, сдержав слово, данное себе, нашел все, что мог, про телепатию. Собственно, там было два раздела: леглименция как наука о проникновении в чужое сознание, и окклюменция как наука о защите этого самого сознания. Парнишка взялся учить только последний раздел, так как привитые Флитвиком зачатки понятий о чести не позволили ребенку взяться за легилименцию. Гебу вообще казалось, что копаться в чужих мыслях еще мерзопакостнее, чем взять девушку без её согласия. Но за многие месяцы мальчик так и не продвинулся в своих изысканиях. Он уже умел свободно очищать сознание, что серьезно помогало в учебе, но вот строить ментальные щиты у него не получалось. Геб мог потеть, рвать на себе волосы, изводить себя до крови из носа, но даже один кирпичик воображаемой каменной стены — простейшей защиты — не хотел вставать на место. Создавалось такое впечатление, что сама природа не смогла заложить в волшебнике хоть какие-то способности к этой самой окклюменции. Так что мальчик вот уже как неделю забросил бесполезные занятия. Проще не смотреть в глаза этим чертовым телепатам. Но вернемся к нашим бара... Снейпам.