Не могу тебя забыть
Шрифт:
А ведь это она его нарисовала! Как же она раньше не догадалась?! Почему она поняла это только сейчас?
— Господи! — не открывая глаз, говорил Илья. — Ты не представляешь, я обожал утро! Я ложился в кровать и старался скорее уснуть, чтобы побыстрей проснуться! Каждое утро я шел в институт пешком. От дверей моей квартиры до дверей института ровно сорок минут ходьбы. Это было самое любимое мое время. Я шел, а в уме складывались формулы, я их продумывал, менял, Начинал выстраивать заново. Я ничего не видел вокруг себя, никого не слышал — выключался от окружающего, шел на автопилоте по знакомому маршруту и думал, искал! Но я потерял и эти любимые сорок утренних
Илья открыл глаза, взял бутылку и посмотрел на свет.
— Коньяк кончился, сейчас другую принесу, — с наигранной легкостью сказал он.
Юлька прикусила язык, чтобы не выпалить банальное: «Может, хватит?» Илья крикнул из кухни:
— Юльк, может, чаю или кофе хочешь?
Юлька подскочила и побежала на кухню, радуясь возможности притормозить заливание коньяком трудных мыслей.
— Чаю! — с порога выпалила она. — Давай выпьем чаю!
— Намекаешь на перерыв? — усмехнулся Илья. Он поставил на стол непочатую бутылку и стал готовить чай. Юлька села на высокий стул у стойки, спросила:
— А как ты к новой работе привыкал? Трудно тебе было?
— Ужасно! — Илья даже поежился и взлохматил чуб. — Первое время я подумывал бросить все и сбежать в тайгу, лес валить. Мне надо было срочно вникать в дела. На меня свалилась целая куча информации, которую надо было усвоить, понять, проанализировать. В бизнесе все работает по-другому, не так, как в науке, там другие законы, жизнь, энергетика. Я дурел! Я чувствовал себя тупицей! Я привык работать по-другому, мыслить иначе, выстраивать логическую цепочку в голове по-другому!
Илья отодвинул чай, открыл коньяк, достал с полки две рюмочки, такие же, какие остались в комнате на столе, налил, протянул одну Юльке, чокнулся с ней и выпил.
— Если честно, мне было очень трудно. Такое это все было не мое! — Он вздохнул. — А сколько ляпов, сколько ошибок я поначалу делал! Спустя какое-то время мне вдруг стало все равно. То ли я перетрудился, то ли выключился от напряжения, не знаю, но я перестал чувствовать, переживать, волноваться, жил как под наркозом. Пусто внутри! Мне стали неинтересны дело, люди, ничего не задевало, порой казалось, что я умер. В то время единственным, кто меня спасал был Тимка. Как он радовался, мой маленький, любому подарку, каждой новой вещи, которую я приносил! Он так встречал меня, когда я приходил с работы, как будто не видел месяц! Я как-то привез ящик апельсинов… если б ты видела его глазенки! Он никак не мог поверить, что все это ему, сложил ручки в замок, прижал к груди и недоверчиво, словно попал в сказку, спросил: «Папа это мне?» Когда я смотрел на него, у меня сердце разрывалось! У Тимки никогда не было дорогих игрушек, дорогой одежды и тем более ящика апельсинов! Только ради него я и держался, сказал себе: сдохну, но справлюсь! — Илья поперхнулся, но заговорил снова: — Однажды я проводил переговоры, надо было подписать важный для фирмы контракт. Я пришел на встречу в обычном для меня безразличном настроении, но, разговаривая, почувствовал, что что-то меня раздражает. Я собрался, проанализировал ситуацию и понял! Манера поведения тех, с кем я проводил переговоры, — барская пренебрежительность, презрительность и высокомерие. Я подобрался, разозлился, и я их сделал, Юлька! Я их так сделал, что весь снобизм сошел с них в один момент! Они только потом поняли, что подписали. И знаешь, я почувствовал такой кураж, такой интерес, что-то близкое к тем ощущениям, которые испытывал, когда занимался наукой. С этого все и началось. Я втянулся, мне понравилось, я нашел кайф в
Юлька слезла с высокого стула, предложила:
— Давай я чай налью.
— Налей, — согласился Илья, — и пойдем в комнату.
Юлька разлила чай по чашкам, положила лимон и сахар в чашку Ильи, и они пошли в комнату.
— Пей!
— Ты боишься, что я напьюсь? — понял он все ее действия. — Мне твой чай не поможет, я уже пьяный.
— А говоришь очень трезво, — не согласилась с ним Юлька.
— Это обманчивое впечатление. Если бы я был трезвый, я не стал бы с тобой откровенничать, — улыбнулся Илья и отпил чай.
— Ну, не так уж ты и откровенничаешь, — с сомнением посмотрела на него Юлька, — рассказываешь, как тебе досталось за эти годы. Откровения — это когда человек рассказывает о внутренней боли, о тайном и сокровенном.
Илья несколькими большими глотками допил чай, поставил чашку на стол и предложил:
— Тогда давай начнем с тебя. — Он показал рукой на «Поиск». — Расскажи, что так сильно мучает тебя, если ты это нарисовала?
— Ты снова переводишь разговор на меня! — воскликнула Юлька.
— Юлечка, — невесело усмехнулся Илья, — зачем тебе откровения не очень молодого выпившего мужика?
— Наверное, затем, что это не чужой мне мужик, — упрямо заявила Юлька, — и ему плохо, и ему, как и каждому человеку, надо выговорить свою боль, чего он не позволял себе делать никогда, насколько я понимаю!
— Спасибо, Рыжик, за участие, — растроганно улыбнулся Илья. — Но скажи мне, ты молодая, красивая, здоровая девушка, у тебя замечательные родители. Ты талантлива, у тебя есть любимое дело, прекрасные перспективы впереди. Что в тебе такое, если ты излила это в своей картине? Какая боль мучает тебя?
Юлька молчала. А что говорить? Признаться в безнадежной любви к нему?
Так он знает, да и что изменится от ее признаний? Ничего — он ее не полюбит так, как ей мечтается, не станет относиться к ней как к женщине.
Но Илья был товарищем упорным.
— Я полагаю, это несчастная любовь? — настаивал он.
— А тебя? Что мучает тебя? — Юлька вернула ему все его слова. — Ты здоровый, красивый, сильный, молодой, богатый, успешный, у тебя все родные живы-здоровы, замечательный сын Тимошка, интересная работа и перспектива. Почему же тебе так плохо? Тебя мучает несчастная любовь?
— Мучает, — почему-то признался он и усмехнулся.
— Но почему? — удивилась Юлька. — Ты свободный мужчина, женись на ней — и все дела! Или она тебя не любит?
— Наверное, любит, но не той любовью, о которой мы говорим, — тяжело и коротко вздохнул Илья.
Ох, как больно ей было это услышать! Какого черта она так настойчиво вызывала его на откровения?! Зачем, ну зачем ей знать, что он кого-то любит, зачем добавлять себе ранений и шоковых терапий?!
Илья взял бутылку, которую принес из кухни вместе с чаем, разлил в рюмки коньяк.
— Давай, Рыжик, лучше выпьем.
— Нет, — отказалась Юлька, с трудом сдерживая злые слезы. — Мне уже достаточно, я опьянела.
— Ну, раз опьянела, признавайся, кто тебя так обидел? — сел Илья на своего конька. — Что у тебя за такая несчастная любовь?
Юлька рассмеялась, стараясь обернуть опасный разговор в шутку, чтобы не выпалить лишнего или не впасть в откровение. А соблазн был! Еще какой соблазн! Вот сейчас взять и рассказать ему все: как она измучилась, любя его, как избегает встреч и разговоров с ним, как хранит в памяти и в душе драгоценные воспоминания о нем, о Праге, о детстве! Все рассказать! И пусть будет, что будет!