Не надо, дядя Андрей!
Шрифт:
— Идем! — согласилась Алина. — Мне многое надо тебе сказать.
— Где ты была? Как ты с Виталькой встретилась? Почему не нашла меня? Что происходит?
У меня даже руки тряслись от ее присутствия и ноги подрагивали. До ресторана мы не дошли, упали в каком-то сквере на лавочку, я сгреб ее пальцы, впился в них губами.
Чувствовал себя как в водовороте, который утягивал меня все глубже и глубже и только в небесах солнечным лучом сияло лицо Алины. Не то, что сейчас: маска холодной стервы с ее едва узнаваемыми чертами. А то, какой я видел ее в последний раз.
Заплаканной, осунувшейся, почерневшей, но все-таки неизменно нежной. И изломанной.
Сломанной мной.
— Виталий всегда любил меня, в отличие от тебя. И по-настоящему тосковал, — ее голос доносился как через вату. — Зачем мне было искать человека, который поиграл со мной, а потом бросил?
— Я раскаялся. Я ошибался. Я понял, что был мудаком, как только ты исчезла из моей жизни! Алина!
Ее пальцы были твердыми и холодными. Мне очень хотелось броситься перед ней на колени, но чувство вины накатывало темными дурманящими волнами, которые и так сбивали с ног. Меня мутило.
— Ты помнишь, как все было? — пальцы подняли мой подбородок, а синие глаза вцепились в в меня как стальные «кошки» альпиниста. Я не смог опустить взгляд, был вынужден на нее смотреть. — Как ты растлил меня, практически невинную девушку?
— Тебя? — я нашел в себе силы усмехнуться. — Ту, что попала мне в руки уже беременной? Разве можно…
— Можно! Можно с практически женой брата делать такие унизительные вещи, заставлять ее выполнять такие отвратительные прихоти, что за месяц из девочки, которая смущалась от поцелуев, получится шлюха, которую не удивишь даже самыми темными глубинами порносайтов!
— Ты… — мне казалось, мое тело превращается в огненное желе. Пошевелить руками и ногами было невозможно, а голову застилало тьмой.
— Я? — она держала мой взгляд и постепенно в мире не оставалось ничего кроме яростных синих глаз. — Ты! Ты, Андрей! Грязный ублюдок, извращенец, урод! Ты засовывал свой мерзкий хрен во все мои отверстия, ты сворачивал меня в такие позы, заставлял делать такие вещи, которые я тебе никогда не прощу! Ты вывернул меня наизнанку, и странно, что я не потеряла ребенка от того, что ты делал со мной!
— Ты сама… — прохрипел я, чувствуя, что густая вязкая тьма подкатывает к горлу и мешает дышать.
— После всего этого он не мог родиться нормальным! И тем более я не могла позволить, чтобы кровь от крови вашего ублюдочного семейства появилась в этом мире! Твой брат был тихим, но наверняка прятал в глубине такие же мерзкие вещи! Вы отравлены, вы отбросы, а ты, Андрей! Ты особенно!
— Я…
— Ты же хотел, чтобы я умерла, признайся? Желал?
Горькие губы вновь коснулись моих губ, и я присосался к ним, надеясь, что поцелуй с Алиной выведет меня из тьмы, но чем дальше, тем сильнее она засасывала меня.
— Возьми меня с собой… — бормотал я, уже не понимая, где нахожусь, но чувствуя, что она встает и покидает меня, размазанного тонким слоем по лавочке у нотариальной конторы.
— Ты хоть понимаешь, кто ты? Ты понимаешь, что такие как ты не должны существовать? — вливался яд в мои уши. — Если бы не ты…
— Алина… — хрипел я, но вместо нее откликалась только пустота. — Ал… Виталя… — но в темноте не появлялось лица моего брала. — Ли… Ли…
Я что-то искал в смрадном мраке. Может быть, свою душу. Но ее тоже давно поглотил мрак. Она была права. Я не должен существовать.
ЛИЗА
Он ушел. Уехал. Как не в себе сел в свою машину, завелся и рванул по улице, едва не впиливаясь в окрестные деревья, завывая двигателем так, что было слышно даже когда он миновал КПП.
Я осталась на полу в его спальне среди разбросанных игрушек и смазок, у смятой кровати и распахнутого комода. Можно было шариться где угодно, искать любые улики, рассмотреть поближе все его ужасные приспособления, которыми он уже мучал меня и те, которыми только собирался. Можно было остаться лежать на его постели, представляя, что однажды он придет сюда, найдет меня и займется со мной любовью страстно и нежно, не проверяя, сколько еще сантиметров силикона и стали может вместить моя задница.
Мне было больно.
Где-то в сердце. В заду давно уже не было, я привыкла. Но боль в сердце все еще выпускала ядовитые щупальца. Он изнасиловал меня, отодрал всеми способами и потом сказал, что такая грязная я ему уже не нужна.
Даже отдав ему все, что имела, я не смогла стать нужной.
Как так вышла, как я попала в этот зеркальный ад, где все наоборот, где мужчина со злыми глазами терзает мое тело за мое право быть с ним рядом?
Почему мне кажется, что я больше никогда не смогу жить без него?
Андрей — тот, кто меня сломал. Как куклу. Разобрал на части, вынул душу и собрал обратно. И если мое тело он теперь использует как хочет, то моя душа хранится где-то тут, в его спальне, среди блестящих зажимов, черных продолговатых шипастых хреновин и шелковых простыней.
Может быть, он носит ее с собой в кармане. Я не могла не вернуться, пока моя душа у него.
Были бы мы в сказке, я бы нашла хрустальную шкатулку, запертую тремя ключами и забрала бы ее себе обратно.
Но мы в реальности, и все, что я знаю: мой дядя пользуется мной. А я сама это предлагаю.
Может быть, он прав, и я шлюха. Но я только его шлюха. Мне нужен только его член, выворачивающий меня наизнанку, вбивающийся в горло, раздирающий меня в клочья. Только его блеск в глазах, когда он ищет, какую еще игрушку засунуть внутрь меня. Только его ласково-жестокий пальцы и твердые колени, на которых я корчусь от болезненно-невыносимого удовольствия.
Другие мужчины в моей жизни были отвратительны и скучны одновременно. Кто бы ни пришел после него, он никогда не сравнится с Андреем.