Не надо, дядя Андрей!
Шрифт:
Андрей повернул ко мне хмурое лицо и пожаловался:
— Скальпель было бы удобнее.
— Что?.. — Я все еще никак не могла понять, что происходит, не допускала мысли.
— Настоящий мужчина повесился бы. Или надо было взять пистолет…
Он посмотрел на меня еще более озабоченно и хмуро и резким движением полоснул по руке. Темная кровь брызнула на мраморную столешницу, а я мгновенно оказалась рядом, даже не заметив, как проскочила полосу препятствий. Схватила двумя руками Андрея за руку с ножом и попыталась его вырвать, но он только грустно рассмеялся:
— Дурочка! Дурочка! Беги, дурочка! Оставь дядю-извращенца расплачиваться за свои грехи. ОСТАВЬ, Я СКАЗАЛ!!!
Он заорал на меня со страшным лицом, но я даже не дрогнула. Я вцепилась зубами в его пальцы, держащие нож, не боясь, что он заденет меня. Он взмахнул рукой, отбрасывая меня в сторону.
Я упала коленями на осколки, но плотные джинсы защитили меня от порезов.
— Андрей! — Взмолилась я. — Что ты делаешь? Не надо!
— Надо, дурочка! Надо, Лизунь! Она права, таким как я, нельзя существовать на свете…
Он снова примерился ножом, но я бросилась как кошка и повисла у него на шее.
Поймала его губы и начала целовать, бессвязно бормоча:
— Перестань, прекрати, не надо, Андрей, не надо, прошу!
— Уйди, Лиза. Уйди. Беги отсюда. Беги от меня. Я чудовище, я урод… — он то вскрикивал, но шептал, пытался убрать меня, чтобы вернуться к своему занятию, но я прижималась к нему, мешая резать руки.
Его кожу покрывал ледяной пот, он был весь холодный словно и не было середины лета. Я попыталась повиснуть у него на плечах, но он отпихнул меня, я сорвалась и упала на колени, снова в лужу алкоголя и битого стекла. Уперлась руками, порезав их об осколки. В янтарной жидкости появились красные прожилки моей крови.
Но Андрей не слышал. Не видел.
Он передумал с руками и приставил нож к своему горлу. Он был словно одержимый.
— НЕЕЕЕЕЕТ!!! — Я заорала так, что он вздрогнул и перевел больной, темный взгляд на меня.
— Да, Лизонька… — язык Андрея заплетался. — Мне пора избавить мир… от себя. Ты же сама все знаешь…
Он вдруг стал очень ласковым. Все еще держа в руке нож, другой рукой погладил меня по голове. Толкнул к себе, вжимая лбом в свое бедро. Я дернулась, вспомнив, как он загонял член мне в горло тем же движением, и Андрей хрипло рассмеялся:
— Видишь? Я убил тебя. Мудила, урод, извращенец. Уничтожил светлую девоньку Лизоньку, растрахал тебя, навсегда превратил в шлюху. Раздолбил твою жопу, растянул под себя, изувечил твою психику так, что больше не вернуть ту кошку, что бросалась на меня с криками и целилась в глаза. За это мне одной смерти мало. А ведь раньше тебя была Алинка. А сколько было тех, чьи имена я не запомнил, но чьи дыры наполнял спермой, чьи груди перетягивал веревками, спины покрывал шрамами? Кому причинял боль и учил ее любить? Думаешь, такое чудовище можно оставить жить на свете?
— Да! — Выдохнула я. — Андрей!
Я уперлась окровавленными ладонями в пол, поднялась и положила их ему на грудь у сердца, пятная холодную кожу кровью.
— Отойди от меня, Лиза. Ты хотела свободы. Скоро ты будешь свободна. Надеюсь, и счастлива. Денег от продажи практики хватит на лучших психотерапевтов.
Он вдруг стал почти нормальным. С ясными глазами, четкой речью. И даже движения перестали быть хаотичными. Он сжал мои запястья одной рукой и отстранил меня.
Я не собиралась сдаваться!
Отступила на шаг, не обращая внимания на битое стекло, впивающееся в ступни и потянула вверх тонкий свитер, стаскивая его с себя вместе с футболкой и лифчиком под ней. Поежилась от взгляда Андрея, полыхнувшего жаром при виде моей груди. Отбросила одежду в сторону.
— Хочешь? — Спросила я. — Хочешь меня выебать? Андрей? Хочешь? Я отсосу тебе, вылижу твои яйца?
Начала расстегивать джинсы, потянула их с бедер.
— Лиза… — прохрипел он.
Член под тканью боксеров дернулся, но так и не встал окончательно. Остался вялым. Вот теперь я начала понимать, что с Андреем настоящая беда. И я не уверена, что справлюсь с ней.
— Отдолбишь меня в жопу, как ты любишь? — Я облизнула пересохшие губы. — Я не носила пробку, я буду узкой, я буду кричать, буду плакать, тебе понравится!
— Стой… — выдохнул он. — Нет.
Я и сама видела, что нет.
Его губы кривились от отвращения. Неужели ко мне? Неужели те слова про разъебанную дыру были правдой, а не очередным этапом унижения?
Но взгляд его блуждал по моим искусанным пересохшим губам.
Я шагнула вперед, прижалась грудью к его обнаженной груди. Он автоматически обнял меня свободной рукой. Я встала на цыпочки и впилась губами в его губы.
Я целовала его в первый раз в жизни.
Не облизывала набухшую головку члена, не брала яйца в рот, не кусала руку, которой он закрывал рот и не сосала его пальцы.
Целовала в губы дядю Андрея.
Сначала он не отвечал. Губы были как вялых слизняки, влажные и холодные. Но я не сдавалась. Я прикусывала его нижнюю губу, посасывала ее, я проталкивала язык ему в рот, обвивая его язык, засасывала его и скользила кончиком по гладкой эмали зубов.
И вдруг… он начал отвечать.
Сначала слабо, едва шевелясь.
А потом все сильнее. Сильнее. И наконец завладел мной сам. Звякнул нож, падая на пол, две руки сжали меня так, что затрещали кости.
А Андрей меня целовал. Грубо, яростно, жарко.
Пил меня, словно животное, словно волк, чудом вырвавшийся из захваченного пожаром леса. Жадно, алчно, никак не напиваясь и не умея остановиться.
Словно всю жизнь высасывал из меня через губы, воздухом моим дышал, телом питался. Теплел под ладонями, сердце начинало биться.
Руки тянули мои волосы, мяли мою грудь, привычно скручивая сосок.