Не обожгись цветком папоротника
Шрифт:
Агния молча повернулась и вышла во двор. Постояла в задумчивости. Нет, вряд ли это материных рук дело. Тут кто-то другой шутки вздумал шутить. Но кто? Кто-то из парней, женихов неудачливых? Или баба нос свой всунула? Но это какую дерзость нужно иметь!
Мысленно перебрала знакомых одного за другим. Да кто же осмелился на такое?
Агния раздражённо тряхнула головой. Нечего тут гадать. Есть проверенный способ точно узнать. И она узнает!..
…Дед Вихор увидел свою лебедь белую, милушку ясноокую, зазнобушку сердечную, издалека.
И, хотя
Баушка заметила деда лишь минуту спустя. Воспоминание о ночи на праздник Живы, проведённой с дедом в сарае, как молния, ослепило сознание. Остановилась на мгновение, неуверенно перемялась с ноги на ногу и… метнулась в ближайшие кусты. Айка, только теперь замеченный дедом Вихором, не сразу осознал, что его престарелая подруга пропала, некоторое время он продолжал топать, думая, что не один, но потом оглянулся, остановился и растерялся. По улице самостоятельно он ещё не умел передвигаться, поэтому сердечко его страшно заколотилось, и он готов уже был зареветь во весь голос, авось, кто-нибудь услышит и поможет, как вдруг из куста высунулась родная морщинистая рука, схватила его за шкибот и утянула за собой.
Дед Вихор в восхищении зачмокал языком. Ну что за баба! И не девица вроде, а всё ещё прыткая, как лань. И такая же застенчивая…
…Ёра с полудня бегал искал свою старенькую Лыску. Вчера весь день бродила непонятно где, хоть и стреноженная, сегодня пошёл на пойму проверить, а её опять нет. Побежал искать по кустам и опушкам. Далеко в лес она зайти не должна бы, но кто её знает. А без лошадки, даже без такой старенькой, как их Лыска — беда. Даже дров из лесу не на чем будет привезти. Вот и носился как угорелый.
Выскочив из очередных кустов, он чуть не налетел на незнакомых всадников. Успел остановиться и потихоньку отступил назад. Притаился и прислушался.
Три незнакомца верхом и их пастух, дед Яшма, о чём-то разговаривали. Как Ёра не прислушивался, разобрать ничего нельзя было. Дед Яшма стоял, опираясь на посох, спокойно кивал головой, те, похоже, давали какие-то распоряжения. Вскоре всадники дёрнули поводья, попрощались, отъехали. Один повернулся и спросил чуть громче:
— В селе тихо?
— Тихо, — ответил Яшма. — Всё спокойно.
Ёра подождал, пока и всадники скроются за поворотом лесной дороги, и пастух уйдёт к своему стаду, потом настороженно оглядываясь по сторонам, побежал домой. Лыска стояла у ворот…
…Ярина открыла глаза. Страшная слабость наполнила всё тело. Сильно болела голова. Хотелось пить. В открытое окно заглядывала луна. Ярина увидела её лицо. Луна улыбнулась и что-то сказала. Ярина не поняла. Луна нахмурилась и повторила. Опять непонятно.
— Матушка, — прошептала Ярина.
— Что, милая, я здесь.
— Что луна говорит? Я никак не пойму.
—
Не дождавшись ответа от матери, Ярина опять посмотрела на луну. Луна как луна, обычная, немного ущербная. И как это ей показалось, что она с ней разговаривает?
— Матушка, пить хочу.
— Сейчас, донюшка, сейчас.
44
Василиса уже несколько дней шла по чужим землям, по незнакомым лесам. Едва проходимые заросли и дремучие буреломы сменялись светлыми берёзовыми рощами. Но вот закончились и они, начался сосновый бор. Идти по такому лесу — одно удовольствие. Высокие стройные сосны устремились к небу, кустарника почти нет, хвойная подстилка пружинила под ногами.
Добравшись до ручья, девушка остановилась, вымылась, пообедала остатками вчерашнего глухаря, решила поспать немного. Ночи сейчас короткие, можно пройти за день значительное расстояние, если в середине дня сделать остановку, подкрепить силы.
Разбудили её человеческие голоса. Две женщины средних лет, шли с той стороны, в которую Василисе предстояло ещё шагнуть. Одеты были в тёмные суконные свитки, плечи оттягивали массивные кошели, в руках у обеих были посохи. По всему видать, путь держали дальний. Одна из женщин всё прыскала от смеха, вторая отмахивалась:
— Адарка, да хватит тебе, ну заплутали, подумаешь. Лучше посмотри, какая красотища вокруг. Вот так лес!
Василиса поднялась, и женщины её заметили. Замолчали настороженно, но, разглядев, что перед ними девица, расслабились.
— Милая, а ты откуда здесь? — спросила та, что успокаивала подругу.
Василиса поздоровалась, сказала, что путница, отдыхает.
— А звать-то тебя как?
— Василиса.
— Это хорошо, Василиса, что ты путница, может, ты нам укажешь путь. А то мы заплутали немного. А зовут нас: меня тётка Груня, её Адарка.
Тётка Груня рассказала, что они паломницы, направляются в дальнюю заморскую страну на святую землю. Да вот сглупили, думали немного дорогу сократить, крюк отрезать, да не могут теперь вернуться на свой путь.
Адарка снова фыркнула:
— Собрались чуть ли не на край света, а никак не может из своего околотка выйти.
Василиса подивилась такой смешливости на серьёзном маршруте, ответила:
— Верстах в семи в той стороне, — махнула рукой туда, откуда пришла, — есть проезжая дорога.
— Ну, вот, значит правильно мы отрезаем крюк. Просто не дошли до нужного места.
— Ну, это последний крюк, который мы с тобой отрезаем. Разреши, дочка, с тобой посидеть. Тут и водица течёт, и прохлада. Мы с Адаркой уже упарились в свитках.
— А долго ль идти в святую землю? — заинтересовалась Василиса.
— А и сами не знаем. Очень долго, поди. Но ничо, не мы первые, не мы последние.
Адарка продолжила:
— Знающие люди нам подсказали, что сначала надо до Киева дойти. Там найдутся попутчики, и вместе мы и дойдём.