Не отпускай мою руку
Шрифт:
— Ага.
— Ты обкурился, что ли?
— Я в порядке, Айя, не трепыхайся.
— Ладно, беги. Я в тебя верю, ты сумеешь разговорить эту чертову тачку. И последнее, Крис…
— Что?
— Я хорошо тебя знаю. С тобой что-то не то. Не знаю что и не стану тебя доставать, если ты не хочешь говорить об этом, только пообещай мне, что будешь осторожен. Я тобой дорожу.
— Спасибо, красавица. Я тронут.
Он отключается. Охотничий пес взял след.
Имельда была убита после того, как просмотрела в полиции все бумаги по делу Бельона. Ее зарезали, как Родена и как Шанталь Летелье. Вот только на этот раз у Марсьяля Бельона железное алиби: когда ее убили, он шел через Песчаную равнину — это могут подтвердить полсотни полицейских. Напрашивается вывод: Родена убил не Бельон, и Шанталь Летелье тоже.
Настоящий убийца свободно разгуливает по острову.
Тот самый тип, который воткнул нож в сердце Имельды.
Кристос расталкивает зевак, садится в машину и срывается с места. Шины взвизгивают, сирена воет, пахнет разогретой резиной, он резко выкручивает руль на виражах, машины, едущие навстречу, из Сен-Луи, благоразумно уступают ему дорогу.
С каждым поворотом пейзаж открывается, потом исчезает, разноцветные башни валятся будто кегли, мелькают мечеть с синим минаретом, церковь с белой колокольней, страшные морды чудовищ на крыше индуистского храма, словно шарлатаны, перед носом у которых Кристос захлопнул дверь.
Пикап пролетает мимо прилавков с фруктами и прохожих на тротуарах, срезает напрямик.
Он вполне может не вписаться в вираж, или тормоза могут отказать — ну и пусть, ему все равно.
47
Одна жизнь в уплату за другую
16 ч. 17 мин.
Пальцы Грациеллы сжимаются на спусковом крючке.
— Последний раз повторяю: положи девочку!
Марсьяль стоит, прислонившись к стволу пандана. Он решил не уступать до тех пор, пока не получит доказательства, что Лиана жива.
— Где Лиана?
— Марсьяль, я выстрелю в девочку.
— Где Лиана? — тихо повторяет Марсьяль, он избегает резких движений, чтобы показать, что не хочет разбудить дочку.
Грациелла в нерешительности. Ее указательный палец медленно надавливает на спусковой крючок. Марсьяль сжимает в руках маленькое сонное тело, не переставая молиться: только бы Грациелла не ограничилась одним выстрелом в упор. Она, наверное, мечтала о более торжественной казни для Софы.
Надо затягивать переговоры.
— Софа пешком шла через весь остров, чтобы увидеть мать. Ты не можешь отказать ей в этом…
Грациелла улыбается, ее пальцы, стиснувшие пистолет, слегка разжимаются.
— Ты не изменился, Марсьяль. Все так же хорошо умеешь уговаривать. Что ж, раз ты так на этом настаиваешь — вперед.
Она показывает дулом пистолета в сторону моря, прямо на пришвартованную лодку.
— Иди первым.
Марсьяль осторожно ступает по мокрым черным камням. Он старается сохранять равновесие, хотя без помощи рук это нелегко. Надо пройти хотя бы несколько метров. Грациелла больше не настаивает на том, чтобы он разбудил Софу. Она поняла, что, пока руки у него заняты, он никаких отчаянных попыток нападения предпринять не сможет.
— Ты почти дошел, — говорит Грациелла у него за спиной. — Загляни в лодку.
Марсьяль делает еще шаг вперед. Волны без устали качают лодку, привязанную к стволу пандана двухметровой веревкой. Сначала Марсьяль замечает две двадцатилитровые канистры с бензином, закрепленные рядом с мотором.
А потом он видит Лиану.
Она лежит на дне надувной лодки. Во рту кляп, руки и ноги связаны мягкой проволокой.
Живая.
Марсьяль в ярости оборачивается, глаза у него наливаются кровью.
— Что ты с ней сделала?
У Грациеллы загораются глаза.
— До тебя начинает доходить, что это не игра? Негритос, старуха зорейка — до них тебе, в общем, не было дела, их смерть тебя не касалась. Но две твои любимые девочки…
Марсьяль дрожит от бешенства. С трудом сдерживаясь, он снова поворачивается к лодке. Лиана смотрит на него пустыми глазами, словно с трудом узнает.
Она совершенно голая. Вся кожа у нее в волдырях, как будто палач жестоко пытал ее, покрывая тело сотнями ожогов — поверхностных, но не оставляя нетронутым ни один сантиметр кожи. Кое-где он особенно усердствовал: ступни почернели оттого, что их прижигали каленым железом, на запястьях содрана кожа, промежность отекшая и багровая, как будто после нескончаемой вереницы любовников.
Грациелла встает между Марсьялем и его женой.
— Ты был прав, жаль было бы лишить Лиану этого зрелища. В конце концов, ей удалось выжить только потому, что она хотела увидеть дочь. Она заслужила возможность поцеловать ее труп.
Грациелла снова начинает давить на спусковой крючок.
— Последний раз говорю, Марсьяль: я хочу посмотреть на Софу.
— Да пошла ты…
Лиана бессознательно начинает ворочаться на дне лодки, но Грациелла на нее и не смотрит.
— Тебе решительно нельзя доверить ребенка, Марсьяль… Неужели смерть Алекса ничему тебя не научила?
Марсьяль не успел пошевелиться. Указательный палец Грациеллы внезапно согнулся. Стоя на расстоянии меньше метра от Софы, она прицелилась прямо в сердце.
Раздались три выстрела, почти заглушенные шумом волн.
На ткани появились три дырки от пуль. Одеяло мгновенно пропиталось кровью, пальцы, запястья и рукава Марсьяля стали красными. В следующую секунду кровь проступает в уголках его глаз, наполняет мириады алых жилок.
Безумный взгляд.
Беспредельная ярость.
Марсьяль, совершенно невменяемый, прижимает к груди детский трупик.
Не опуская пистолета, Грациелла невозмутимо замечает:
— Жозафа ушла к Алексу. Одна жизнь в уплату за другую, Марсьяль, теперь мы друг другу ничего не должны. Надо было принести ее в жертву, чтобы ты понял. Чтобы понял, что такое обезуметь от горя и упиваться местью.
48
Звездная пыль
16 ч. 23 мин.
Человек из агентства «Тропикар» выглядел так, словно был свидетелем на свадьбе, а его внезапно выдернули на работу. В мятой рубашке, с потными подмышками, галстук болтается.