Не отступать и не сдаваться. Том 3
Шрифт:
Звон в голове прекратился. Но зато злость раздирала душу на части. Вот как можно было так лохануться?
Директор клуба еще раз постучал меня по спине и вышел. Я остался в раздевалке один. Постоял, решая, как быть дальше. Что делать?
Наверное, надо сообщить Касдаманову, раз уж он это все затеял. Сидит, небось, ждет результатов. Тоже волнуется.
Но сначала надо уйти из этого гиблого места. Мне казалось, что стены раздевалки незаметно сдвигаются внутрь и грозят меня раздавить.
Выйдя из помещения, я быстро, чуть ли не бегом прошел по коридору. На улице нашел телефонную будку и позвонил оттуда.
На этот раз Егор Дмитриевич сам поднял трубку.
— Ну? — спросил он отрывисто.
Я помолчал. Трудно представить, что сейчас будет.
— Ну? — старик продолжал лаять в трубку. — Что ты молчишь? Язык проглотил от радости?
Я уперся горячим лбом в холодное серое железо телефонного аппарата. Крепче сжал трубку.
— Я проиграл.
Дед тоже умолк на полминуты. Потом зловеще спросил:
— Что ты сказал? Ты завалил бой?
— Да, — подтвердил я. — Нокаут, во втором раунде.
— Твою мать, — крепко выругался Касдаманов. — Еще и нокаутом! Ты вообще долбанулся там, что ли? Как так?
Я молчал. А что тут скажешь?
— Как ты мог проиграть этому гребаному Толоконникову? — заорал Егор Дмитриевич. — Это же уму непостижимо!
— Я дрался не с Толоконниковым, — ответил я. — А с Дубининым из ЦСКА.
Дед шумно выдохнул в трубку. Затем надолго замолчал. Так долго, что я подумал, будто нас разъединили.
— С Дубининым говоришь, — наконец медленно проговорил он. — Интересно. Я и не думал, что они поступят так. Ну, этот орешек тебе не по зубам. Он готовился к профессиональным боям с западными боксерами, знаешь? Учился в Гаване, в Мексике и в Америке. Это нигде не афишировали, но он должен был выступать на чемпионате мира от СССР. Там, где дерутся за деньги, профи, понимаешь? Вот только потом эту тему зарубили и он остался ни с чем. На самом верху решили, что наш боксер не может драться за деньги, это нарушение принципов коммунистической идеологии. И поэтому они подкинули его тебе. Вот ведь суки.
Я продолжал молчать и угрюмо сопел в трубку. Егор Дмитриевич тоже помолчал. Видимо, он усиленно размышлял.
— Езжай ко мне, — приказал он затем. — Быстро, прямо сейчас. Будем решать твой вопрос.
Я покачал головой, будто старик сидел передо мной.
— Я хочу отдохнуть. Приеду завтра.
Старик мгновенно вскипел:
— Ты с дуба рухнул, что ли? Получил по башке и теперь растекся по асфальту? Ничего страшного, и не такие вопросы решали.
— Нет, — упрямо ответил я. Уперся рогом в землю. — Я хочу отдохнуть. И подумать.
Не успел я закончить, как Касдаманов заорал:
— Чего думать, тут действовать надо! Ты что, жалеть себя вздумал?! Нашел из-за чего расстраиваться. Люди и посильней тебя проигрывали. И ничего, потом вставали и шли на тренировку. А ты чего, решил валяться и плакать, как баба? Короче, решай. Или ты сегодня придешь ко мне или вообще можешь не приходить.
Я молча положил трубку. Гребаный старик так орал, что у меня заболели уши. Наверное, всю трубку у себя слюной забрызгал. Вернее, не слюной, а ядовитой желчью. Еще и ультиматумы вздумал ставить, урод.
Огляделся. Будка стояла на тротуаре, возле оживленной улицы. По ней весело мчались пузатые автомобили, со свистом и гулом проносились троллейбусы и автобусы. Я поглядел на них и отправился к стоянке, к своей машине.
Посидел за рулем, подумал. Куда ехать? Домой, куда же еще. Отсыпаться. Приходить в себя. После нокаута и вправду лучше отдохнуть и восстановиться. Что бы там не говорил мой наставник.
Я завел двигатель. Только тронулся с места и решил, что так не пойдет. Надо все-таки заехать к Касдаманову. Он вспыльчивый, но справедливый.
Из всех знакомых только он пытался помочь мне. Я сам все запорол. Старик тут не виноват.
Но перед этим я решил все-таки подремать. Что, если припарковаться где-нибудь рядом с парком и отдохнуть?
Надо прийти к тренеру посвежевшим. С ясной головой. А то сейчас вообще ничего не соображаю, голова будто опилками набита.
Так я и сделал. Уехал от проклятого стадиона, добрался до тенечка, остановил машину. Хорошо, что сейчас нет платных парковок. Разве можно представить в 1971 году, что через энное число лет Москва будет задыхаться от нашествия машин? А за то, чтобы оставить их на стоянке, надо платить?
Открыл стекла, устроился поудобнее и улегся на заднем сиденье. В открытые окна задувал свежий ветерок. И это в центре города! Никакого смога, по крайней мере, такого сильного, как в двадцать первом веке.
Лежа, я вспомнил Дубинина. Если парень готовился выступать против профи, то он и вправду стойкий и непоколебимый, как скала. Ему ведь драться целых двенадцать раундов.
Бой со мной, с любителем, для него просто легкая разминка. Хотя, даже такого можно завалить, никуда не денется. Он же не бессмертный.
А потом я заснул. Спал, как убитый. Ни снов, ни чувств. Проснулся с гудящей головой, виски ломило. По груди будто ломом прошлись пару раз.
Вот, оказывается, как ощущали себя мои соперники после нокаутов. Да уж, ощущения не из приятных.
Чтобы проснуться, я вышел из машины и немного размялся. Купил лимонад в магазинчике неподалеку. Вернулся в машину, на ходу выпив ледяной сладкий напиток, с кислинкой. Посидел, подумал.
Завел двигатель и поехал к Касдаманову. Время уже было сильно послеобеденное. Четыре часа дня.