(Не) пара для вампира
Шрифт:
— О чём ты говоришь? — соскребя остатки самообладания, подавил желание поцеловать строптивицу и послать странный разговор к дьяволу.
— О Камилле. О Шарлотте. Много их у тебя ещё? Которая я по счёту? — губы вампирессы дрогнули, но она справилась с собой, вздёрнула нос, маленькая гордячка.
— Видела нас в саду? — Николь отвела глаза, стиснула зубы.
Ревнует, моя прелесть. Ни за что не признается, но ревнует страшно.
Тем более не понимаю, почему бежит от меня.
— После смерти Лары ты была первой и единственной,
Воспользовавшись моментом, я подхватил её за талию, усадил перед собой на балюстраду, чтобы не ускользнула. Подсознанию захотелось вклиниться между её бёдер, но струящаяся юбка платья помешала. Будь проклята их устаревшая мода!
— Не сказала бы, — огрызнулась вампиресса, растеряв большую часть своей уверенности. Не попыталась спрыгнуть на мраморный пол, значит, хотела остаться.
— Я люблю тебя, Николь. Сколько раз повторить, чтобы ты перестала манипулировать моими чувствами? Нравится считать меня игрушкой в своих руках?
Маркиза то ли вздохнула, то ли всхлипнула и отвернулась, демонстрируя точёный профиль. Закусила нижнюю губу, будто недостаточно сводила меня с ума. Чувствуя, что воля вот-вот откажет мне, прижался к ней плотнее, провёл ладонью по гладкой ткани платья на бедре.
— Всё, что я делаю, как раз для того, чтобы ты не стал игрушкой в моих руках, как ты не поймешь! — рассердилась Николь и ударила меня ладонями в грудь. — А ты, стоит мне отдалиться, сразу бросаешься к другим, как какой-нибудь…
— Договаривай, — подначил осёкшуюся вампирессу. — Хочу знать, кто я в твоих глазах.
— Дурак ты в моих глазах, — устало выдохнула девушка, и мне вдруг захотелось отпустить её на все четыре стороны.
В конце концов, сколько я могу бегать за ней, если она по каким-то скрытым причинам этого не хочет? Если ей безразличны мои признания и чувства. Если, несмотря на прямоту намерений, она считает меня кобелём.
— Точно, — горько усмехнулся и отступил, освобождая Николь из кольца рук. — Дурак, который умер за тебя, последовал за тобой в чужой мир, учится играть по вашим правилам в чистокровного аристократа, но тебе всегда будет мало, правда?
— Марк…
— Леди Шарлотта хотя бы не притворяется, — покачал головой, ища в лице возлюбленной подтверждение… Да я и сам не знал чего.
Отвернувшись, гордо удалился, как и положено благовоспитанному дворянину. Не зря же меня неделю муштровали и будут ещё как минимум три. Правда, игра, затеянная ради Николь, без вампирессы теряла смысл, но кому не плевать?
Вернувшись в спальню, шарахнул дверью.
Очень хотелось что-нибудь перевернуть, сломать, выпустить зверя, побесноваться, но, помня, чем всё закончилось в прошлый раз, не стал. Уронил себя в кресло, скинул ботинки и вытянул ноги к огню.
В груди клокотало, и я не помнил, когда в последний раз чувствовал себя так паршиво.
Стереть из памяти сумбурный вечер и такие же сумбурные чувства из сердца.
Проводив спину Марка взглядом, полным немого отчаяния и набегающих слёз, Николь спрыгнула на пол, сползла спиной по колонне и, обняв колени, разревелась прямо посреди галереи.
Для неё давно перестало иметь значение мнение окружающих, всех, кроме одного, а Кросс считал её фальшивкой и манипулятором.
«Леди Шарлотта хотя бы не притворяется», — вряд ли получилось бы ударить больнее.
В последнее время ей только и приходилось, что притворяться. Маркизой, подругой, госпожой, подданой Дракарда, который и скарлена не стоил без горящих гневом синих глаз.
Как ей продержаться несколько недель до конца превращения, как отпустить его в Касию, когда Марк занимал все её мысли, каждое слово било в цель, а его прикосновения…
Николь задрожала всем телом и заревела пуще, понимая, что никогда не получит то, чего желает больше всего на свете.
Вновь ей просыпаться посреди дня на смятых простынях, горящей от провокационных образов из снов, не приносящих облегчения, и возбуждения, которое он вселял в неё небрежными прикосновениями, даже не стараясь. А уж когда старался…
Щёки горели то ли от слёз, то ли от стыда. Ноги не слушались, Николь не находила в себе сил подняться. В таком состоянии, ослабевшую, зарёванную, её и нашла служанка. К счастью, личная и знакомая, так что никто чужой не увидит её позора.
— Помоги мне подняться, Люси, — попросила маркиза, глотая ртом воздух и стараясь успокоиться.
— Миледи, это же я, Нора, — удивилась девушка, склонившись к вампирессе и помогая принять вертикальное положение.
Что-то кольнуло в груди, но Николь не предала значения. Мысли занимали другие вещи.
Вернувшись в спальню, бессмертная завалилась спать, не дожидаясь рассвета, но, как она и боялась, сны не принесли желанного покоя.
На следующий вечер, проснувшись в самый ответственный момент злой и неудовлетворённой, Николь отослала служанку, чтобы та не видела её смятения, и долго лежала в ванне, надеясь расслабиться и собраться с мыслями.
До ужина маркиза хотела поговорить с Шарлоттой, и, учитывая, как она злилась на подругу, требовалось держать зверя в узде, чтобы не сорваться и не наговорить лишнего. В конце концов, графиня Сен Клэр не виновата в природной легкомысленности и привычке делить поклонников.
Просто Марк оказался не тем случаем.
— Шарлотта, ты не занята? — в спальне подсказали, что графиня у себя в кабинете, но Николь никак не ожидала застать подругу в обществе незнакомого мужчины. — Прошу прощения.