Не по совести
Шрифт:
– А, чего эта «мымра» здесь раскричалась?
– спросил гнусавым голосом более смелый «Прыщак», кивая в сторону говорившей хозяйки, выдавая из себя некогда умного человека, - Ты, вроде, когда нас приглашал, уверял, что никаких проблем не возникнет. Мы с товарищем «повелись» на твои убеждения и поверили тебе безраздельно, а теперь что у нас получается, что ты нам наврал?
– Да!?
– хриплым голосом буркнул «Огрызок».
– Спокойно, ребята, я сейчас все улажу, - произнес пьяный хозяин, опрокидывая в себя еще одну стопку и уже обращаясь к родительнице, грубо добавил, - я же сказал любезная мама, что эти парни мои друзья, и они будут жить здесь.
– Только после моей смерти, - заметила женщина, переходя от гнева к огромному сожалею и наполняя глаза
– Только попробуй, - сказал грубым голосом сын, перемежая свою речь отборнейшей матерщиной и пытаясь подняться из-за журнального столика, - я тебе такое устрою – сама убежишь из этого дома. Так-что лучше иди в свою комнату и сиди там спокойно и к нам, даже, не суйся. Мы тебе не мешаем, и ты нас не трогай.
Встав с мягкого кресла, он не удержался на пьяных ногах и завалился прямо на грязного сидевшего рядом прыщавого парня. Тот отшатнулся, вспомнив всю нецензурную брань, какая ему была только известна. Однако, с помощью второго товарища все же помог Андрею подняться и устоять на ногах, сохранив равновесие. Обретя таким образом дополнительную уверенность, обезумевший сын двинулся в сторону матери, замахнувшись рукой для удара. Видя своего любимого мальчика в таком неестественном для него состоянии и предполагая скорую жестокую месть, сопровождая свои действия громким криком, несчастная женщина выбежала из комнаты и поспешила укрыться в занимаемых ей помещениях. Успев запереть дверь изнутри, она часто дышала, пытаясь восстановить сбившееся от неожиданности и страха дыхание. Молодой погруженный в алкогольное состояние офицер несколько раз постучал и заплетающимся языком грозно промолвил:
– Смотри у меня, сиди тихо!
Затем вернулся к своим новым знакомым, с которыми принялся предаваться безудержному веселью. Женщина некоторое время терзалась в сомнениях, не желая, конечно же, вреда своему неразумному сыну, но все же чувство собственного достоинства и страх за личную безопасность взяли вверх над ее милосердием, и она позвонила старому полицейскому другу ее скончавшегося супруга. Тот отнесся к ее мучительной просьбе с большим пониманием и пообещал, что на служебном положении ее сына это происшествие никоим образом не отразится.
Новые друзья этим временем погружались в пьяное состояние все больше и больше. Обнаглевшие бомжи сняли с ног свою обувь, наполнив воздух квартиры более пронзительным «ароматом». Они гуляли уже по жилищу, как у себя дома, изучая все его доступные помещения. Им даже хватило наглости зайти в детскую комнату, которая теперь пустовала, оставив там свой всепроникающий запах. В этот момент хозяин жилых помещений, словно бы что-то вспомнив, поднялся со своего насиженного «пьяного» места и проследовал посмотреть, чем занимаются его «дорогие» знакомые. Увидев их в детской, он пришел в страшное неописуемое негодование и, схватив за грудки того, что «повонючее», бешено заорал:
– Вам кто разрешил здесь находиться!? Кто позволил входить в эту комнату!? Если я разрешил вам свободно передвигаться – это не значит, что вы непременно должны обнаглеть. Правильно говорила моя любимая мама, что в душе вы такие же «грязные», как и снаружи.
Не договорив еще до конца свою пламенную гневную речь, молодой мужчина так съездил кулаком по лицу своего необычного гостя, что тот, невольно «прихрюкнув», плюхнулся на спину. В стоячем положении оставался еще второй бомж, носящий имя: «Прыщак». Увидев, как обошлись с его другом, он наполнил свои глаза всепоглощающим ужасом, однако, инстинктивно схватил маленький детский стульчик и ударил им пьяного Андрея по его мощной спине. Не смотря на то, что этот человек растерял бывалую некогда силу, удар получился такой, что деревянный предмет невольно сломался, рассыпавшись на мелкие части, а остервеневший «боец» повалился на сбитого им с ног чуть раньше противника. Воздействие алкоголя значительно снизило его возможность к координации, но все же годы усиленных тренировок
На шум этой безжалостной бойни из комнаты вышла Ирина Васильевна и, не смотря на весь жуткий страх, обуявший ее изнутри, прошла в детскую комнату и принялась отговаривать сына от его неразумного хулиганского поведения.
– Андрюша, остановись!
– кричала она, не решаясь даже приблизиться, так ужасен был вид этого человека, который словно в один миг лишился рассудка, - Ты их убьешь и сядешь в тюрьму!
Тот словно не слышал своей матери, взывавшей к его обезумевшей наполненной гневом натуре и продолжал превращать обоих бомжей в одно сплошное кровавое месиво. На счастье, в этот момент раздался звонок в дверь их квартиры – это приехали полицейские, присланные старым другом покойного мужа. Женщина открыла троим молодым мужчинам, одетым в гражданскую форму, было вполне очевидно, что они служили в едином подразделении их Управления. Ирина Васильевна успела лишь крикнуть:
– Осторожней: он обезумел!
Все трое товарищей по работе ввалились в эпицентр этих жестоких событий и с огромным трудом смогли обуздать своего пьяного друга. Им пришлось сковать в наручники его руки, а ноги замотать липкой лентой. Однако, не смотря на такие меры предосторожности, он продолжал брыкаться и материться, в отчаянном порыве пытаясь освободиться.
В таком состоянии оставлять его дома было опасно, и Андрея отвезли в ближайший отдел, где поместили в отдельную камеру, оставив там отрезвляться. Бомжам разъяснили их грубейшую во всей своей жизни ошибку, гласившую о том, что они своим безрассудством понадеялись заиметь в товарищи столь необычного друга, и посоветовали побыстрее убраться из этой квартиры. Те не замедлили прислушаться к этому не лишенному здравого смысла совету, посчитав, что отделались в этом случае слишком просто.
Холод на следующее утро был подвергнут жестокому прессингу со стороны своего руководства и, получив двухнедельный отпуск, отправился и дальше заливать вином свое горе, но уже гораздо скромнее.
Глава XXI. Азмира и Дамира проявляют характер
Возвращаясь к пятидесятидвухлетнему Владиславу и двадцатишестилетней Азмире следует вспомнить, что девушка невольно стала свидетелем того удивления, какое вызвало в нем известие о том, что та машину, на которую она бросалась, являлась именно той, которая и сбила их малолетнюю дочку. Мужчина в одночасье поняв, что виновницей той беды, что случилась с его маленькой девочкой, является его московская гостья, задумчиво молчал, не зная, что ответить начинавшей отходить после падения настойчивой пассажирке. Чтобы «скрасить» затянувшееся неловко молчание, он включил на машине переднюю передачу и начал движение. «Так вот откуда у нее скол на бампере», - думал водитель, выезжая на трассу.
Молодая красавица между тем нисколько не унималась, требуя определенных ответов. Она уже поняла, что та «мерзавка», что управляла тем ужасным автомобилем, наехавшим на Диану, является близкой знакомой ее родного родителя. Поэтому, не смотря в основе своей на беззлобный характер, в это момент ее изболевшаяся душа наполнилась безудержным гневом и требовала справедливого наказания.
– Ну, так, что?
– настаивала она на ответе, - Кто эта «стерва», которая чуть не убила твою и мою дочку? Ты что, до такой степени погряз в своих любовных интригах, что хочешь спустить ей с рук этот ужасный поступок?