Не подарочки для полковника. Воронцовы
Шрифт:
— Смотри, какой список! Леха достает из кармана бумагу, долго ее разворачивает, пока у него в руках не оказывается лист формата А4, испещренный крупным детским почерком. Здесь список того, что мы должны с тобой вместе сделать!
— С чего вы взяли, что я собрался на тот свет? Я абсолютно здоров! МРТ показало, что травмы головы нет. Скоро выпишут, — Миша поднимает крепкую руку и гладит пацанов по светло — русым головам.
— Может, расскажешь, как так вышло?! — голос Миши теряет свою нежность, приобретает металлические нотки. — Что я не знал
Не сразу понимаем, что он обращается к Серафиме, спрятавшейся за широкой Машкиной спиной.
— Машуля, радость моя, забери племянников. Погуляйте!
— Мы хотим остаться! — «двое из ларца» спорят с отцовским решением.
— Нет! — отрезает Миша.
С удивлением гляжу, близнецы топают на выход. Уже хорошо. Слово любимого батяни для них непререкаемо.
Мария неохотно следует за ребятней. Гляжу ей вслед. Какая же эта Покровская интересная особа. Надо познакомиться с ней поближе.
— Здесь все свои. Фима, я тебя слушаю, — Миша явно прессует женщину.
И мне нравится этот факт.
Я очень боялась, что он будет с ней нежен и добр, а он груб. Значит, обижен на нее, зол, и она ему нисколечки не нравится! Серафима очень красивая породистая женщина, но я лучше.
Мать Миши — Полина неожиданно поворачивает ко мне голову с крашенными рыжими волосами, глядит изучающе.
— Милочка, если вы не мать детей, тогда, кто вы такая?!
— Соседка, — мнусь, кусаю губы, — невеста Миши… — скашиваю глаза на «жениха».
— Вот как?! — выдает удивленно сосед.
— Именно так, — жмусь к нему поближе.
— Видишь, здесь все свои! Не томи, Фима, расскажи нам правду. Ты же понимаешь, что не получится жить как раньше. Дети мои, и с этим надо что-то делать…
Глава 22
Полина
— Серафима, я жду! — Миша задерживает на бывшей долгий взгляд, замолкает.
В комнату входит врач и та самая медсестра, которая угрожала нам.
— Так! Кто разрешил устраивать совещание? — осматривает нас тяжелым взглядом. — Все шагом марш. Мать может остаться, а жены и любовницы устраивают разборки в другом месте. На втором этаже есть хорошее кафе.
— Ну вот! На самом интересном месте! — досадливо цедит Михаил.
— Мишенька, спи, — мать целует сына в щеку, втроем уходим в кафе, куда нас послали.
— Мы вас внимательно слушаем Серафима, — Полина Воронцова первой начинает неприятный разговор, едва мы занимаем места.
— Вышла замуж по большой любви за Григория сразу после медицинского. Доченьку хотела, во сне видела ее синие глазки. Муж после радиации был, по долгу службы устранял последствия на одной из станций. Не мог. Была одержима рождением ребенка, не могла думать ни о чем, кроме этого. Через пять лет попыток подвернулся Михаил. Я его и раньше замечала, но боролась с собой. А когда он попал в госпиталь, то решила, что это судьба. Добрый, отзывчивый, здоровый русский медведь с васильковыми глазами. Судьба решила за
У меня мурашки по коже. Женщина говорит об обмане мужа. Становится его жалко. Я не была в ее ситуации, мне Петров сразу сделал ребенка. Стешка родилась здоровой и скрасила мою непростую жизнь. Бог Серафиме судья, не я.
— Как только забеременела, — продолжила женщина, — оформила перевод в другую часть. Миша к тому моменту стал не выносимый. Молодой, горячий, требовал с меня развод, мешался под ногами. Я как трусиха боялась, что Гриша узнает правду, сбежала в другой гарнизон. — Воздух не подходит ребенку, — сказала мужу, чтобы оправдать побег. Токсикоз замучил.
Переехали. Расположились. Жили счастливо, пока в один из дней не приехал Мишаня.
Воронцов приехал в часть, я его прогнала. Жалко было молодого парня. Не хотела портить жизнь ни ему, ни мужу, — Фима положила ладони на горящие алые щеки.
Я бы на ее месте совсем сгорела со стыда. А эта шустрая изворотливая только пятнами покрылась перед матерью обманутого мужика.
— Я простая деревенская баба, Михаил в моих глазах был московским мажором. Ну, не пара я ему!
Ее слова давят тяжело, в груди наливаются каменной тяжестью. Не ей было решать «пара, не пара».
Как только врачи сказали, что у нас будет двойня, муж заподозрил неладное.
— У тебя были в роду близнецы?
— Нет. Может, это из-за твоей радиации? — морочила ему голову. Гриша поглядел на меня серыми пристальными, ответил: — Может.
Стискиваю зубы, как же она так просто рассуждает.
— Роды прошли успешно, — рассказывает Фима, — первым родился Тошка, за ним Лешка. Принесли на первое кормление — глазки синие, как у папки, сами мальчишки крепенькие — как детеныши медвежата. Ни о чем не пожалела тогда. Оправдала свой обман.
Чекануться! Во дела! Женщина ради рождения ребенка готова на всё! Природа предусмотрела в ней данное качество.
Лопатками ощущаю холод в душе Полины Воронцовой. Ее тоже можно понять. Она — мать, бабушка. А встретила родных внуков спустя десять лет. Не успела понянчить их маленькими. Фима лишила ее этого права.
— Что дальше? — спрашивает мать Миши.
— Забирает нас муж из роддома, счастливый до чертиков, под шафе. Привозит домой со спящими сыночками. Голодные дети просыпаются, глядят на папку синими сапфировыми глазками. Муж недоуменно пялится на меня.
— Фима, как так-то?..
— Как? — включаю дурочку.
— Глаза у тебя голубые, у меня — серые, у детей — синие? Чудеса! Что скажешь?
Тяжело вздыхаю. Мысли мечутся в поисках оправданий, ищу заготовки.
— Гришань, сыночки пошли в моего деда статью, ростом, лицом. Муж щуплый, а пацаны родились богатырями и росли шустро, превращаясь в маленьких розовощеких крепышей — медвежат.
Подмечаю, женщина говорит о детях и светится от счастья.
Я ее понимаю. Надеюсь, мама Миши тоже, несмотря на кипящую в ней злость.