Не подарочки для полковника. Воронцовы
Шрифт:
— А потом сучилась беда, она и разорвала нашу жизнь на «до» и «после». Лехе было пять, когда он сломал ногу, повредив артерию. Нужно было срочно делать переливание крови.
У сына — первая.
У меня — вторая.
У мужа — четвертая…
Тут-то Гриша припомнил мне симпатичного солдатика с синими глазами. До мельчайших деталей вспомнил парня — фигуру, лицо, повадки.
Да, чего вспоминать-то. На пацанов гляди, и описывай!
Тут понеслась! Как выпьет, так гоняет меня с криками:
Я терпела, знала, что виновата. Терпение лопнуло, когда он бросил сыновьям в лицо: «Уб***ки».
Развелась, ушла с детьми, оставив мужу квартиру. Себе и детям на память забрала фамилию Шурочкины.
Перевелась я в Якутск по службе. У меня там обосновалась боевая подруга Арина, возглавив военный госпиталь. В госпитале я познакомились с Артуром, он у нас залечивал раны. Сибиряк, младший лейтенант, тридцать два года.
— Тянет на молоденьких? — акцентирую внимание на возрасте нового возлюбленного, припечатывая женщину взглядом.
— Нет. Так вышло, — холодно отбривает меня женщина.
Сознание отмечает, что я права.
— Где он сейчас? — упорствую.
— Там, где все служивые!! — цедит раздраженно врачиха. И взглядом намекает мне «не нарывайся»!
— Прекратите! — Полина Воронцова пытается остановить нас. Видно, что сама она завязала эмоции узлом. Настроена решительно по-деловому.
Это мы с Фимой эмоционируем, как ярые соперницы.
— Почему пацаны не любят твоего Артура? — осторожно замечаю я.
Женщина пожимает плечами, отводит взгляд.
— Они толком не познакомились. Вбили в малолетние горячие головы, надо вернуть папку. И всё! Хоть расшибись, не донести до них информацию. Сто раз пожалела, что рассказала им, кто их настоящий отец! Не учла, что характер горячий как у отца.
— Понятно, — фыркаю, гляжу нагло. — Фимочка, Вы же не планируете остаться в Москве? — спрашиваю с улыбкой.
Мать Михаила удивленно вздергивает бровями, переводит взгляд на свои ладони, выдающие ее настоящий возраст, усмехается, но молчит, чтобы не сгущать, без того тяжелую атмосферу.
— Нет. Мы с Антоном улетаем ночью. Меня ждут больные.
Не успеваю вздохнуть облегченно, осознав ее слова, как обе женщины начинают смеяться. Морщу носик, смеюсь вместе с ними.
Первой замолкает Полина Воронцова. Женщина вскидывает на Серафиму янтарные глаза, невесело спрашивает:
— Как же мой сын? Наша семья? Все хотят познакомиться с женщиной, которая родила нам двух Воронцовых, — давит Полина на новую родственницу.
— Так-то они Шурочкины, — возражает Фима.
— Это формальность!! — усмехается Полина. — Миша перепишет детей на себя в ближайшее время!
— Стоп!! — Фима нервно заламывает руки. — Это мои дети! Вы не отберете их у меня.
Гляжу
— Вы сами разберетесь с моим сыном. Оба виноваты, решайте, как быть дальше. Одно скажу, Миша не оставит сыновей. Сейчас волнуюсь за себя! Как бабушка имею право на общение с внуками!
Усмехаюсь, кажется, разговор пошел не по тому руслу.
— Дети не игрушки, не разменная монета. Имеют право на полноценную жизнь и право выбора, — замечает Воронцова. Им десять, они могут сами решать, с кем жить.
— Если Михаил женится, я с удовольствием пришлю вам пацанов на лето. Только боюсь, вы недооцениваете внуков. Еще те «не подарочки». Сами же отошлете их обратно через неделю!
— Не подарочки, зато наши. Воронцовская порода!!
— Не говорите «гоп», — ухмыляется Фима.
— Ой, не пугайте! В нашей семье, каких только «подарочков» не было.
— Есть одна проблема, — неожиданно лицо Фимы становится серьезным. — Миша до сих пор не женат! Это осложняет дело.
— Я его невеста, — напоминаю слабеньким голоском.
— Девочка, сколько тебе лет? — вот теперь женщина отыграется на мне. Фима явно нелестного мнения обо мне.
— Тридцать два! — произношу гордо.
— Выглядишь на двадцать два… — бьет наотмашь.
Улыбаюсь, делаю вид, что получила комплимент.
— Детка, для начала не мешало бы «одеться»!
Пока подыскиваю слова погрубее, за меня отвечает мать Миши.
— Серафима, мы обязательно оденем невестку. Не беспокойтесь, — Полина бросает на меня нравоучительный взгляд. Похоже, она берет меня под свое крыло.
Я попала!
Глава 23
Михаил
Просыпаюсь наутро в отдельной палате, куда меня перевели из реанимации.
— Через пару дней отпустите? — интересуюсь у врача.
— Подпишите заявление об отказе от дальнейшего лечения, и свободны.
— По рукам, — сажусь на кровати, смотрю в окно. Врач уходит, оставляя одного, наедине с мыслями.
Не хочу одиночества. Где мои любимые родственнички, когда они так нужны? Не понимаю.
Вчера в моей палате была толпа родных, неродных. Даже невеста нашлась.
Красивая и наивная.
Ухмыляюсь, вспоминая соседку.
Я конечно, ударился головой, но мозги не отбил. помню кому и что говорил, тем более, обещал. Блондинку с фальшивыми глазами — линзами точно бы не позвал замуж!
Хотя…
Перед скучающими глазами встает ее образ. Притягиваю к себе, обнимаю. Кожа девушки обжигает мои руки и губы.
Наливаюсь страстным жаром. Внутри себя чувствую не органы, а полыхающий огонь.