Шрифт:
КОРЕПАНОВ АЛЕКСЕЙ
Не поверят
Огромный шатер вознесся над уснувшей землей, и на черной ткани шатра сияли звезды - прекрасные светильники Божии, зажженные Господом на тверди небесной в четвертый день творения. Под звездным небесным шатром в лунном свете блестела гладь Иордана и виднелись на его берегу другие шатры - стан сынов Израилевых, что вырвались из плена египетского, сорок лет блуждали по пустыне и вот - дошли, наконец, до обещанной Господом земли хорошей и пространной, где течет молоко и мед. Там, за Иорданом, простирался Ханаан, земля обетованная,
Догорали костры возле шатров двенадцати колен Израилевых, иногда сонно блеяли овцы и порой нарушал тишину плач младенцев. А посреди стана, покрытая бараньими кожами, красными и синими, стояла скиния собрания, окруженная бронзовыми колоннами, - и покоился в ней ковчег завета из дерева ситтим, обложенный чистым золотом и внутри, и снаружи - трон Яхве в доме Яхве...
Сколько лет, сколько лет!.. Долгий путь из города Раамсеса, из земли Египетской, голод и неверие, мятежи и битвы... Но - дошли. Дошли, как и обещал когда-то Яхве, подавший голос Свой Моисею из пылающего, но не сгорающего тернового куста, там, в пустыне, у подножия горы Хорив...
Увы, не всем открыт путь в благословенную землю Ханаанскую. "А сыны ваши будут кочевать в пустыне сорок лет, и будут нести наказание за блудодейство ваше, доколе не погибнут все тела ваши в пустыне..."
Тяжело вздохнул Моисей, и вздох его разнесся по шатру, колыхнул слабое пламя светильника.
"Не войдете в землю, на которой Я клялся поселить вас, кроме Халева, сына Иефонниина, и Иисуса, сына Навина".
Вот он, Ханаан, - за Иорданом. Стоит только переправиться на ту сторону, овладеть Иерихоном.
Но - нет ему дороги за Иордан. Не нарушить волю Господа. Войдет туда Иисус, сын Навин, верный соратник и преемник, на которого он, Моисей, возложил руки свои и дал ему наставление, как говорил Господь...
Вот они вдвоем в шатре, сидят на коврах, напротив друг друга, лицом друг к другу - он, Моисей, - и Иисус, сын Навин, не дрогнувший, как Аарон, не предавший, как Корей, и Дафан, и Авирон, и Авиан... Храбрый воин, разбивший амаликитян. И Сигона, царя Аморрейского, и Ога, царя Васанского, и Валака, царя Моавитского, и пятерых царей Мадиамских... Преданный служитель Моисея, один из избранных его. Преемник.
Потому что ему, Моисею, нет пути за Иордан.
Последняя ночь. Последняя... Утром ему уходить, покидать равнины Моавитские - взойти на вершину горы Нево, окинуть последним взглядом просторы земли обетованной, благословенного Ханаана - и остаться там, на вершине. Навсегда.
Навсегда...
Потому что Господь запретил ему ступить на землю обетованную, где течет молоко и мед.
– На рассвете я уйду. А тебе - вести войско на штурм Иерихона. И двигаться дальше.
– Голос Моисея звучит приглушенно, тонет в ворсе тяжелых ковров.
– Но, мой господин...
– Не господин я тебе. Я возложил на тебя руки свои. Это веление Господа.
Долгое молчание. И слабеет, трепещет огонь светильника. И вновь, вздохнув, говорит Моисей:
– Сто двадцать лет дал мне Господь прожить на земле. Где брат мой, Аарон? Где сестра моя, Мариам? Там, у Господа... Аарон ушел к Господу на горе Ор... А я уйду - на горе Нево...
– Мой господин...
– Не господин я тебе, сын Навин. Ибо сказано было мне Господом: "Возьми себе Иисуса, сына Навина, человека, в котором есть Дух, и возложи на него руку твою, и дай ему от славы твоей, чтобы слушало его все общество сынов Израилевых". Отныне ты поведешь мой народ в землю Ханаанскую. Господь Сам пойдет пред тобою и истребит народы сии, и ты овладеешь ими. А для меня эта ночь - последняя. На мне - все грехи сынов Израилевых...
Промолчал Иисус, сын Навин. Потуже запахнул широкие одежды, склонил голову. Провел рукой по седой бороде. Смирился.
– Будь тверд и мужествен, сын Навин, - тихо сказал Моисей, - ибо ты войдешь с народом сим в землю обетованную. Господь Сам будет с тобой, не отступит от тебя и не оставит тебя... Не бойся...
– Я не боюсь, мой...
– Иисус поднял голову. Влажно блеснули глаза глубокие, темные, много повидавшие.
– Но как же я без тебя?.. Как мы без тебя?..
– На то воля Господа. Мужайся, брат мой. Он не оставит тебя.
И вновь - тишина в шатре. Тиха прощальная ночь, тиха - и печальна...
Негромкий голос Моисея, усталый голос вождя, взвалившего на плечи свои ношу непомерную:
– Мы с тобой вместе от самого Раамсеса, столицы фараоновой, сын Навин. Столько лет, столько событий... И мы пережили все это. Но будут ли помнить о том те, кто придет после нас?
– Время стирает память, - глухо отозвался седой воин.
– Ушла память о веках, что были прежде. И о нас тоже забудут когда-нибудь, мой...
– Нет!
– как в молодости, яростно сверкнули из-под густых бровей глубоко посаженные глаза Моисея. Так сверкали они, когда пронзал он мечом жестокого надсмотрщика египтянина, когда спорил с упрямым фараоном, ожесточившим сердце свое.
– Не забудут.
Великий старец вынул из сумы несколько свитков, аккуратно и бережно разложил их на ковре перед собой. Простер над ними руку, взглянул на Иисуса, сына Навина:
– Вот. Вот она, память. Здесь - наша история от сотворения мира. И история моей жизни. и кое-какие заметки о наших странствиях после исхода из земли Египетской, от упрямого Мернепта. Я писал, когда мог и как мог. Там не всё, далеко не всё... Я рассказывал тебе о своей жизни, брат мой... Ты помнишь? Ты хорошо помнишь?
– Да.
– А эти сорок лет, эти длинные сорок лет?
– Да...
Моисей осторожно провел пальцем по свитку. Расправил плечи.
– Нас не забудут, сын Навин. Поручаю тебе довести до конца то, что я начал. Описать наши странствия - вплоть до сего дня. И продолжить. Теперь уже о твоих делах, сын Навин, о покорении земли Ханаанской.
– Но я не...
– Это мой завет тебе, брат мой. Объединись с Финеесом, сыном Елеазара, - он знает толк в таких делах. Сделайте это. Прошу... Завещаю...