(Не)пристойное предложение
Шрифт:
— Мы просто скажем, что ты — отец ребенка. Свадьба планируется, но… разве сейчас это важно? Когда-нибудь распишемся, а пока наслаждаемся жизнью и бла-бла-бла. Мне ли тебе объяснять, как такое делается?
— Я всегда знал, что ты сумасшедшая.
— О боги.
— Но ты все равно умудрилась меня удивить.
— Милый мой, у тебя нет выбора. Откажешь мне — лишишься работы.
— Савельева…
— Нет. Я в заднице. Марк Евгеньевич спрашивал, кто отец ребенка, но я ему ничего не ответила. Мне нужно, чтобы
— В каком смысле, потонем вместе? — недоуменно переспрашивает он. — Неужели так боишься осуждения со стороны нашего старика? Господи, он, может, и за священные узы брака, но я бы никогда не подумал, что тебя так волнует мнение окружающих…
«Честно говоря, Русланчик, на мнение окружающих мне насрать. А вот на мою работу…»
— У меня ведь тоже есть честь, — наконец отвечаю я немного неуверенно.
— Разве?
Ударив мужчину кулаком по груди, рычу:
— Не нарывайся.
— Это ты где-то нагуляла и теперь просишь меня о помощи, Савельева.
— Но это ты лапал за столом молодую дочурку босса, так что теперь или ты играешь по моим правилам, или я иду к Марку Евгеньевичу и рассказываю ему обо всем, что я…
Договорить я не успеваю.
Дверь кабинета распахивается, и на пороге вдруг появляется… начальник собственной персоной. Вот черт. Кажется, сейчас решится моя судьба.
Удалось ли мне убедить напыщенного Руслана? Дорога ли ему эта работа так же сильно, как и мне? На что он готов пойти, чтобы сохранить за собой любимую должность? Я в ужасе сжимаю в кулаки ладони, чувствуя, как кружится голова от волнения, а затем…
Затем Олшевский обнимает меня за талию и рывком притягивает к себе.
Его губы накрывают мои в пылком, настойчивом поцелуе. Я замираю, не в силах оттолкнуть его или же притянуть ближе. Сердце делает кульбит.
Мы и так уже были на взводе, поэтому такой порыв «страсти» наверняка не вызовет никаких подозрений со стороны.
Руслан медленно отстраняется, целует меня в кончик носа, а я…
Я не могу дышать.
— Марк Евгеньевич! — радостно восклицает он, повернувшись к боссу, и переплетает наши пальцы. Незнакомое и довольно странное ощущение. — Как вы вовремя! Мы с Дианой как раз о вас говорили.
— Обо… мне? — сбивчиво лепечет ошеломленный начальник.
— Я отругал ее за то, что она поделилась с вами новостью, не позвав меня. Но раз уж вы теперь в курсе, к чему скрывать: мы с Дианой ждем ребенка и в скором времени… — Руслан запинается и переводит на меня взгляд. Господи, в его красивых глазах столько сомнений! Я крепче прижимаю его к себе, и он заканчивает: — Мы с Дианочкой собираемся… пожениться.
5
Я врываюсь домой к Тане, выжатая как лимон. Сбрасываю на пол сумку и хрипло отрезаю:
— Это самый дикий день в моей жизни.
— Ты чего? —
— Чего-нибудь покрепче.
— Крепкого чайку?
— Ты одна? — Я прохожу по коридору, сбрасываю на ходу туфли и приплываю в кухню. Нахожу в верхнем ящике хрустальные бокалы, а в холодильнике — вино. — Мама ведь твоя должна была зайти. Она до сих пор на смене?
— Как всегда.
— Ты хоть ей правду рассказала?
— Упаси господи! — вскрикивает подружка, плюхнувшись на стул. — Она с меня шкуру сдерет. Внуку или внучке обрадуется, но со мной милой не будет. Еще бы! Дочка залетела… Всю жизнь себе сломала! Придется одной ребенка воспитывать. Боже мой, что же я натворила?
Танька прикрывает ладонями лицо, а я отставляю бокал с вином и сажусь перед ней на корточки. Поглаживаю ее по голове, как маленькую девочку.
— Ну прекрати, Танюха, все будет в порядке.
— Не будет! — капризно заявляет она, дрожа от слез.
— Многие на твоем месте были бы вне себя от счастья.
— Ага, те, кто планирует семью, кто вышел замуж, кто уже созрел для…
— Прекрати себя накручивать. Прошлое не исправишь, так чего из-за него убиваться? Одну тебя никто не оставит. Я с тобой. И мама твоя поворчит, а потом благодарить каждый день будет за то, что ты ей радости подбросила. Они ведь все втайне мечтают, что мы им внуков принесем.
— Вот ты меня успокаиваешь, а сама бы уже с ума от такого сошла.
— Я, в отличие от некоторых, предохраняюсь, когда трахаюсь с кем-то.
— Мы тоже предохранялись!
— Кончить в одеяло — это не предохраняться, Таня.
— Яша говорил, что он себя контролирует.
— А ты ему, конечно же, поверила. Тебе сколько? Пятнадцать?
— Прекрати отчитывать меня.
— А ты прекрати плакать. Ты уже беременна, и этого не изменить. Так что перестань распускать сопли, и давай уже выпьем. День был паршивый.
— Какое выпьем, Савельева?
Я ударяю себя по лбу и поднимаюсь с корточек.
— Ну, супер. Теперь еще и пить в одиночестве.
— А почему день был паршивый? Что там у тебя на работе случилось?
— Ты не поверишь. Я и сама с трудом осознаю. В общем, когда мы с тобой были в «Кофемании», меня увидела злогиня с работы. Она уже второй год пытается меня подсидеть. Так вот она всем на работе растрезвонила о моем «положении».
Таня прикрывает рот рукой, начисто позабыв о собственной драме. Глаза размером с блюдечки.
— Не, Дин, здесь точно нужно что-то покрепче. И с бергамотом.
— Так это еще не все. — Я наливаю себе красного на дно бокала и принимаюсь рассеянно болтать содержимое. — Даже говорить об этом стыдно, но мужик с работы теперь отец моего будущего ребенка.