Не просто о любви
Шрифт:
Лодки, их было три, обошли остров с подветренной стороны и бросили якорь неподалеку от скалы, там, где ветер не терзал уже океан и спокойная гладь, прикрытая от бурь мощной заградительной стеной, безмятежно нежилась в лучах тающего вечернего солнца.
– Здесь! – воскликнул Алекс и, стянув с себя рубашку, нырнул в прозрачную лазурь, сильно качнув лодку. Олеся не успела даже испугаться, как вслед за ним попрыгали все рыбаки. С минуту они резвились, как дети, плескаясь и фыркая, а потом, сделав несколько резких выдохов и один последний глубокий вдох, ушли на дно, сверкнув загорелыми пятками.
Олеся осталась в лодке одна, она тревожно покачивалась на легкой волне, взбитой ныряльщиками, и растерянно ждала появления Алекса. Вдруг что-то стукнулось о дно и прогрохотало, перебрав обшивку. От неожиданности Олеся вскрикнула. Огромная рыбина, по счастью, не акула, сколько могла судить Олеся, ткнулась в днище, скусывая с него приставших кое-где рачков и морские водоросли.
– Кыш, пошла отсюда! – закричала на нее Олеся, в ужасе от того, что шаткая посудина может перевернуться под очередным ударом сильного клюва, привыкшего разбивать кораллы. Рыбина повращала глазами и, не обращая внимания на Олесины вопли, неторопливо удалилась прочь, махнув на прощание хвостом. Мимо проплыла стая рыбешек помельче. Где-то на песчаном дне, обманчиво близком, зашевелилось нечто похожее на утонувшую черную рубашку. Рубашка расправила рукава и, махнув ими, полетела по делам.
Вокруг нее, насколько хватало глаз, сиял океан. Полуденное солнце превратило миллиарды кубометров соленой воды в драгоценный прозрачный аквамарин, пропитанный светом до самого дна, такого обманчиво близкого и такого таинственно богатого, с целой россыпью ярких красок, шокирующих не привыкшее к разнообразию цвета и форм северное мировосприятие. Казалось удивительным, что где-то есть большие города с их капризным климатом и плохой экологией, пустыми политическими дебатами и процветающим преступным миром насилия и угроз, и что найдется хотя бы один человек в здравом уме и твердой памяти, который захочет туда вернуться.
Внезапно Олесю обдало брызгами и что-то большое плюхнулось прямо в лодку с грохотом и свистом.
– Ты меня заикой сделаешь! – воскликнула она сердито, лицемерно скрывая радость.
Депутатское дитя, все в мелких бисеринках воды, радостно протянуло Олесе пару грубых бесформенных камней.
– Что это? – с подозрением спросила она, опасливо беря их в руки.
– Пятьдесят баксов, – засмеялся Алекс, – смотри.
Он взял у нее камни и ловко вскрыл их ржавым ножом, валявшимся на днище лодки. Из слизи и противных серых складок, похожих на устричные, показалось прозрачное маленькое ядро.
– Жемчуг? – еще не веря, спросила она.
Алекс вытащил зерна и, промыв в воде, опять протянул ей. Розоватый перламутр неправильной, почти овальной формы казался невесомым в Олесиной ладони.
– Это территория заповедника. Местные рыбаки хитрые. Они знают, что инспектора вызвали в столицу по делам и он не вернется до конца недели. Вот они и используют свой шанс подзаработать. Такое случается не чаще раза в год.
– Значит, мы здесь нелегально?
– Тебя это беспокоит?
– Не то чтобы… а ты хорошо ныряешь.
– Не то чтобы… – улыбнулся Алекс, – я здесь не так давно, и до местных мне далеко, но… когда-нибудь…
– Ты постоянно здесь живешь?
– Восемь месяцев в году. Остальные в Москве, у меня своя фирма. Она приносит мне стабильный доход, я нанял хорошего управляющего, и все, что от меня требуется, это лишь изредка появляться, чтобы разрулить глобальные вопросы, которые нельзя решить с помощью скайпа и электронной подписи. Здесь многие так живут.
– А я думала, что ты… – Олеся замялась, – говорили, что у тебя папа – депутат и он тебя спонсирует.
Алекс опять рассмеялся, сверкнув белоснежными зубами.
– Есть и папа. Одно другому не мешает.
– А семья есть?
– Ты имеешь в виду жену? Нет, я еще молодой и совершенно свободный, – Алекс играючи потянулся, чтобы поцеловать Олесю в губы.
– Да уж, – Олеся отстранилась, неожиданно почувствовав приступ ревности, – симпатичные молодые девчонки приезжают, уезжают, и никакой ответственности, – проворчала она.
– Вроде того, – Алекс сладко потянулся, – а вот и рыбаки.
Вокруг них, словно поплавки, повсплывали загорелые озабоченные лица. Их добыча была куда более значительна, чем у Алекса, и составляла по десять–пятнадцать раковин в сетках, прикрепленных к поясу.
Олеся надеялась, что на этом морское приключение и закончится, но отсутствие инспектора сильно сказалось на жадности аборигенов, – немного подышав и свалив раковины в лодки, они снова исчезли в синеве океана, так и не сняв своих пестрых маек.
Солнце меж тем уже село за горизонт, и беспокойная Олеся заерзала на неудобном сиденье, пора было двигать домой. Ночной океан – испытание не для ее расшатанных нервов. Облака на небе из розовых превратились в черные и двигались к зениту сплошной чередой, быстро вытесняя остатки света. Очень скоро их однообразие грозило слиться с таким же однообразием ночного океана в один сплошной квадрат Малевича.
Депутатское дитя тем временем предавалось вечернему отдыху, раскинувшись на носу утлой посудины и сладко смежив веки.
Олеся бесцеремонно растолкала его и потребовала отчета. Ей не терпелось узнать час отхода скорого водного поезда в направлении ее номера в отеле, а желательно сразу кровати в этом номере, – весь день, проведенный в открытом море под палящим солнцем, не замедлил сказаться на Олесином самочувствии. К тому же, пропустив завтрак, она была теперь чертовски голодна и не хотела бы пропустить еще и ужин.
На ее счастье, рыбаки, похоже, были того же мнения, дома их ждали ароматная похлебка, рис и строгие жены, которые не любят разогревать остывшую пищу, поэтому не прошло и десяти минут, как вся кавалькада с миром тронулась обратно, поблагодарив заповедный край мятой жестянкой от кока-колы.
Тьма упала мгновенно, не успели лодки отплыть от острова, но, по всей видимости, никого, кроме Олеси, это не беспокоило, и, несмотря на дымящийся ужин где-то там, в двух часах езды по ночному океану, лодки свернули к противоположному от скалы берегу, где в полудреме еще белел пляж, весь отдавшийся звездному небу.