Не просто о любви
Шрифт:
Питьевой воды в номере не оказалось. Олеся с ужасом огляделась вокруг. Счет пошел на минуты, а у нее нет жидкости, чтобы принять лекарство. Давясь, она проглотила сразу две капсулы, засунув их в пересохший рот, и со стоном упала на кровать.
Вентилятор вяло жужжал в полумраке Олесиного номера, размешивая влажную духоту тропического смузи. Сквозь закрытые ставни ее резали острые солнечные кинжалы. Неподалеку раздавались веселый смех, топот босых детских ног по помосту, чья-то речь. Люди приходили и уходили, хлопали дверями, переговаривались
Отпуск был испорчен. А всему виной этот мальчишка! Олеся в этом ни минуты не сомневалась. И почему он не может просто оставить ее в покое. Столько переживаний за два дня! Так активно она не проживала еще ни один свой уик-энд. Нет, что ни говори, а годы берут свое. Здоровье уже не то. Вот и проклятая мигрень наверняка привязалась к ней не случайно. Солнце, алкоголь, вынужденная вчерашняя голодовка и бесконечные тревоги, и все это вместо мирной акклиматизации где-нибудь в шезлонге в тенечке у бассейна.
От подобных мыслей Олесю еще больше затошнило. Она представила себя эдакой старой калошей, вяло влачащей отпуск на фоне радостно оживленной тусовки. Тут даже настоящие буржуйские пенсионеры, активно снующие вдоль и поперек отеля, могли бы дать ей фору. И откуда только энергия у этих доходяг?!
Она застонала и перевернулась на другой бок, маниакально зарываясь головой в подушки. Таблетки помогали слабо. Видимо, радиус их действия был ограничен строго Российской Федерацией. Ну в крайнем случае – Беларусью.
Можно было попробовать заснуть, что при ее тяжелой голове не так уж сложно, но боль высасывала мозг и во сне. Скрыться от нее не было никакой возможности.
Бедная страдалица потеряла счет времени. В ее затуманенном сознании возникали проекты один фантастичнее другого. Например, пойти к Милке и попросить у нее какой-нибудь отравы, вроде цианистого калия, чтоб уж без долгих мучений, или дотащиться до отельного медпункта и попинать испуганную медсестричку бронзового цвета. Но и тот и другой план требовали перемещений, а это было не под силу ослабевшей Олесе, приходилось довольствоваться мечтами. Она уже начала подремывать, как вдруг прямо в воспаленный мозжечок ударил громкий стук. Кто-то ломился в номер. Превозмогая тошноту, она сползла с кровати и поплелась открывать.
На пороге стояла улыбающаяся шоколадная женщина в белоснежном переднике и с огромным пылесосом в цепкой лапке. С минуту Олеся просто тупо смотрела на ее ровные, словно искусственные, зубы. «Хауз кипинг!» – догадалась смышленая туристка и закрыла перед носом горничной дверь.
Но сервис оказался настойчивее: стук тут же повторился. Олеся снова открыла и, криво улыбаясь из-за невыносимой ломоты в висках, жестами попыталась объяснить уборщице, что не нуждается в ее услугах. Уборщица посмотрела на нее еще внимательнее и сказала на чистом русском языке:
– Вообще-то я доктор.
Тут Олеся почувствовала себя совсем плохо и пропустила незваную помощь внутрь.
Пылесос на поверку оказался медицинским чемоданчиком, а белый фартук – халатом.
– Что случилось? – строго спросила незнакомка и достала из глубин своего саквояжа разные загадочные приспособления, пугающе поблескивающие никелем.
Олеся промычала нечто невразумительное.
Врач ловко измерила давление, поглядела зрачки, посчитала пульс и в конечном итоге вкатила страдалице солидную дозу загадочного обезболивающего, названием которого Олеся даже не успела поинтересоваться. Она была уверена, что лекарство не подействует, потому что дома при схожих обстоятельствах ей помогали лишь определенные препараты, работающие активно, как она выяснила теперь, только в пределах родины.
Но, вопреки ее мрачным прогнозам, боль начала быстро отступать, как морская волна во время отлива, и посвежевшая Олеся смогла наконец перевести дух. Впервые за этот злосчастный день. Зрение снова обрело четкость, в ушах перестала гудеть паническая сирена.
Она пришла в себя настолько, что даже могла уже интересоваться чем-то еще, кроме своей головной боли.
– Вы русская? – спросила она докторшу, когда та быстро собирала назад свои пожитки, складывая их в волшебный сундук.
– Почти, – ответила врачиха, – татарка.
– А я вас приняла за местную, – хихикнула Олеся, с восторгом ощущая, что может смеяться и даже поворачивать шею.
– А я и есть местная, – заявила гостья, решительно захлопывая крышку, – местная татарка.
– Подождите, – поперхнулась Олеся вдруг, – а денег вы с меня разве не возьмете? Я не успела позвонить в страховую.
– Обязательно возьму, если еще раз примете меня за обслугу, – фыркнула докторша и гордо удалилась, оставив после себя парочку пустых ампул в ведре для мусора.
Олеся блаженно откинулась на кровати, разбросав руки в разные стороны. В мозгу царила восхитительная легкость. Было так хорошо, что даже потянуло на приключения.
Когда она выкатилась из бунгало в широкий мир, Алекса, как назло, нигде не было видно.
Она прогулялась по пляжу туда-сюда, поиграла вместе с другими отдыхающими в бочу, от нечего делать посетила парочку отельных киосков, где накупила кучу сувениров для Ваньки, включая дивный кораблик, сделанный из скорлупы кокосового ореха, и в блаженной лени уселась в открытом холле гостиницы на мягком повидавшем виды диване.
В Москве утро еще только начиналось, а здесь дело близилось к обеду. Запахи еды уже не вызывали рвотных рефлексов, и Олеся ощутила здоровый голод. Пока она выбирала, в какой из пяти местных ресторанов ей податься, неожиданно вдалеке на песчаной кромке отельной резиденции она углядела Соколовых. Супруги о чем-то ожесточенно спорили, вернее, это Милка, как обычно, отчитывала благоверного, не стесняясь использовать ненормативную лексику. Виктор и на этот раз был сдержаннее жены, но, в конце концов не выдержав, махнул рукой и быстро пошел прочь от мадам Соколовой.