Не просто о любви
Шрифт:
– Кто? – насторожилась Олеся.
– Одна дама из местных. Увидишь.
– А ты уверен, что мне надо на нее смотреть? – засомневалась Олеся.
– Тебе на нее смотреть совсем не обязательно.
– А зачем тогда…
– Слушай, – Алекс вдруг остановился, – ты можешь заткнуться минут на тридцать? А там как пойдет.
– Хорошо, – пробубнила собеседница.
– Мы просто прогуляемся до соседнего поселка, тут неподалеку, кое-кого навестим и вернемся к твоему ужину. Идет? Я просто заскочу по делам, – добавил он.
Его спутница кивнула.
– У тебя есть дела? – не выдержала она моратория на вопросы.
– Навалом, – ответил ей сердитый Алекс.
Они шли по пляжу в сторону крохотного поселка аборигенов, притулившегося за мысом в неудобной каменистой бухте, редко переговариваясь, подбирая маленькие раковины и осколки кораллов. Прямо по курсу садилось бронзовое солнце, растянув алые рукава по всему горизонту. Зеленые, фиолетовые и рыжие полосы на все еще голубом дневном небе превратили обычную картинку нарождающегося вечера в волшебную иллюминацию, по-праздничному недолговечную.
Дорога медленно поползла в гору. Идти стало тяжело. Влажный горячий воздух превращал прогулку в нелегкое испытание, удваивая любое физическое усилие. Тяжело отдуваясь и не поспевая за тренированным другом, Олеся хотя и с перерывами, но все-таки взобралась на невысокий холм, с которого открывалась панорама на ее отель.
Далеко внизу розовая закатная гладь нежно покоила островки бунгало, плавающие меж редких перистых облаков, отраженных в заливе. Обычно кипенно-белый, песок прибрежной каймы поменял свой цвет и стал золотистым, как волосы ребенка, в которые так и тянет запустить руку, чтобы насладиться их шелковистым покоем.
Олеся глубоко вдохнула, стараясь восстановить дыхание, и огляделась.
Джунгли, окаймляющие тропинку, поощрительно махали ей широкими листьями монстер. А за ее спиной вставали еще горы, сплошь поросшие густым зеленым мехом с редкими проплешинами вырубок, на которых, толкаясь, ютились, подобно ласточкиным гнездам, кубики человеческого жилья.
Чтобы передохнуть, она присела на замшелый придорожный камень и с трудом перевела дух, недовольно поглядывая на спортивного Алекса.
– Не дрейфь, – сказал он ей, заметив выражение ее лица, – осталось немного. Всего каких-нибудь пару-тройку километров в гору.
– Мне уже можно ругаться, или все еще действует табу на разговоры?
– Обратно будет легче, обещаю.
Вскоре показались первые домики старого поселка в тропическом стиле: фанера и бетон на фоне радостно свисающих в виде смайликов проводов. Этих последних было так много и змеились они так густо, что казалось, где-то рядом находится трансформаторная подстанция для снабжения всей страны электричеством. На них, как на качелях, сидели задумчивые мартышки и печально взирали на проходящий мимо люд.
– Почему они не зарывают провода в землю? – удивилась Олеся.
– Муссонный климат. Полгода льет как из ведра. Смоет на хрен вместе со столбами, – объяснил ей Алекс.
– Но дома-то не смывает.
– Еще как! К тому же у всего, что упало на землю, такая бешеная скорость разложения, что тут даже мусорные свалки не воняют – не успевают. Местные микробы не то что изоляцию, они бетон запросто переработают.
– В каком страшном месте ты живешь! – пошутила Олеся, останавливаясь, чтобы еще раз как следует отдышаться после утомительного подъема.
– Не страшнее, чем Москва с ее вечно квакающей погодой и озлобленным населением.
– Не любишь ты родину, – посетовала она.
– Нет, отчего же… Это как в личной жизни: люблю, но предпочитаю свободные отношения, – ответил он с улыбкой.
Они миновали пустые прилавки вечернего рынка с его небрежным послевкусием и ржавыми опорами навесов, пройдясь дальше, поглазели на уличное кафе, куда, наверное, никогда не захаживала нога туриста и где темные от времени клеенчатые скатерти соперничали в экзотике с будоражащим запахом, доносящимся из огромного вока, стоящего прямо на мостовой. Рыжий кот, сражающийся с мартышкой за кусок банана, и черные птахи, похожие на скворцов и ворующие со столов съестное, имели абсолютно точно такое же право жизни на этой земле, как и люди. Тем более что Будда недвусмысленно намекал на бесчисленную череду перерождений, и кто знает, если ты невоздержан в питии, не окажешься ли ты в следующей жизни именно тем облезлым псом, которого еще сегодня утром ты безжалостно пнул под дых ногой?
Наконец путешественники застыли перед скромным домиком, который привередливая Олеся назвала бы двухэтажной палаткой.
– Зайдем? – предложил Алекс и уже взялся за ручку двери.
Его подруга презрительно поморщила нос.
– Зачем?
– Здесь живет местная целительница, – объяснил он.
– Похоже на бордель.
– Она и есть бывшая проститутка.
– Проститутка? – удивленная туристка широко раскрыла глаза.
– А что тебя удивляет? Бывшая проститутка, а теперь целительница. По-моему, все логично.
Брезгливую Олесю передернуло.
– Ты ходишь по таким местам?
– Иногда, когда очень приспичит.
Подруга посмотрела на него повнимательнее.
– Ты издеваешься надо мной, что ли?
– Да нет, – Алекс рассмеялся, – она отличная массажистка и костоправ к тому же. Пускай посмотрит твою шею.
– Еще чего! – Олеся круто развернулась у дверей. – Если бы ты мне еще внизу сообщил, зачем мы лезем в гору, я бы сразу сказала, что по таким местам не хожу. Позвоночник – это такое дело, что доверять его можно только врачу-специалисту, и то только после того, как сделал снимок. Нет, – твердо повторила она, – ты как хочешь, а я ни за что!
– Зайдем хотя бы массаж сделаем, раз уж мы здесь, – предложил он.
– Чтоб дешевая путана, которая хрен знает сколько клиентов обслужила, лапала меня за все места? Я брезгую. У вас, мужчин, с этим как-то попроще.
– Хорошо, тогда подожди меня. Я скажу девчонкам, чтобы они дали тебе воды или сока.
Олеся с большой неохотой потянулась вслед за своим кавалером. Но не торчать же на улице, в незнакомом месте одной? Да и обратный путь уже в сумерках без провожатого не казался осторожной Олесе удачной идеей.