Не расстанусь с Ван Гогом
Шрифт:
Павел пожал плечами, подошел к омоновцам, заговорил с ними.
Один из людей в касках встал на ступеньку автобуса и крикнул:
– Разоренов тут кто? К выходу!
Павел махнул рукой, подзывая Холмогорова. Тот подошел и увидел стоящего на нижней ступеньке Разоренова, спокойного и наглого, уверенного в том, что его сейчас выпустят. Прокурор покрутил головой и столкнулся взглядом с Сашей. Сделал вид, что не узнал.
– Ну, что, влип? – спросил его Холмогоров. – Точно, влип вместе со своим хозяином, которого сейчас
– А, это ты, – спокойно отозвался прокурор, – так это шутка была, типа программы «Розыгрыш», только в эфир это не пошло.
Холмогоров схватил его за лацкан пальто и притянул к себе.
– Эй, – попытался остановить его омоновец, – задержанных бить нельзя.
– А плевать в них можно?
– Плевать можно, – разрешил омоновец. И на всякий случай отступил на пару шагов.
Саша, не отпуская лацкан прокурорского пальто, собрал всю кровь, которая была у него во рту, и плюнул.
Глава 15
Около полуночи в квартиру позвонили. Надя бросилась к двери и стала отодвигать новые задвижки, которые ей установил слесарь «Жилкомсервиса». Распахнула створку и увидела Павла.
– Надо спрашивать, кто, – не здороваясь, посоветовал тот. – Всякое случается в жизни. Вдруг пионеры за макулатурой нагрянули, а ты не подготовила?
Он вошел и поставил на пол у стены какой-то футляр.
– Я знала, что это ты. Чувствовала, что вот-вот придешь. А ты все задерживался.
Павел наклонился, обнял ее и поцеловал.
– Дела задержали. Я, кстати, не обедал сегодня. И поужинать тоже не получилось. У тебя есть что-нибудь на зуб положить?
– У нас полный холодильник еды, – доложила Надя. – А еще у нас куча всего на плите тебя дожидается. Иди мой руки.
Раздевшись, Павел сунул ноги в шлепанцы и послушно направился в ванную комнату. А когда садился за стол, вдруг опять поднялся:
– Чуть не забыл! Такой рассеянный стал… Я тут в отдел полиции заехал, узнать, что и как. Так они картину нашли, как выяснилось. Просили тебе передать. Вон она, стоит в коридоре.
Он снова сел за стол, посмотрел на то, что положила в его тарелку Надя.
– Выглядит аппетитно, а запах просто великолепный.
Начал есть и снова поглядел на нее:
– Очень вкусно. Пока не расслабился, хочу спросить – ты завтра очень занята?
Надя подумала и пожала плечами.
– А что, есть какое-то предложение?
– Как раз его я тебе и делаю. Если будет у тебя немного свободного времени, давай сходим в загс и подадим заявление. Ты не против?
– Я? – поразилась Надя. – Кто тебе сказал?
Ночью они перерыли весь архив Надиной мамы и все же нашли старенький снимок, на котором маленький Паша оседлал маленькую Надю. Но ей, судя по счастливому личику, это очень нравилось.
– Выходит, я любил тебя с детства, – сказал Павел. – Надо же, столько времени зря потерял!
– Покажешь мне мансарду возле
– Хватит и на троих, – успокоил ее Павел. – Довольно просторное помещение с выходом на крышу, где я солярий обустроил. Пальмы в кадках, столики выставляю. А под мансардой, кстати, квартира на весь этаж. Тоже моя.
И он рассказал, что после гибели родителей уехал в Париж, куда его пригласил второй муж бабушки, Елены Юрьевны. Продолжил там учиться живописи, посещал музеи и копировал великие полотна, а заодно занимался спортом. И как-то само собой получилось, что на Павла обратил внимание Интерпол. Сначала его привлекли к работе как эксперта для выявления подделок шедевров живописи, а когда узнали, что молодой человек побеждал на соревнованиях по французскому боксу и разным восточным единоборствам, предложили перейти на оперативную работу. Позже уж сам Павел попросил о переводе в Российское бюро Интерпола.
Так они стали жить вместе. Только вскоре перебрались в другое место. Но жилищные условия у них не ухудшились, потому что, как выяснилось, Елена Юрьевна оставила Наде не только картину Ван Гога, но и свою квартиру. Павел, оказывается, сразу признался бабушке, что полюбил ее бывшую ученицу, вот Радецкая и решила сделать приятное им обоим. Павел с Надеждой переехали туда, а через несколько дней в город вернулись родители Нади, которые сразу признались: они счастливы оттого, что их дочь наконец сделала правильный выбор.
Заявление было подано, и хотя это заняло совсем немного времени, с работы Надя отпросилась на недельку – без сохранения зарплаты, разумеется, на что Решетов согласился с видимым удовольствием. Семь дней пролетели очень быстро, потому что ничто не мешало жениху и невесте забыть об окружающем мире.
Вернувшись на работу, Надежда с удивлением узнала, что Холмогоров отказался от роли и уехал в Москву. То есть он сначала уехал, а потом уж по телефону отказался. Стали срочно искать другого актера, но тут выяснилось, что проект закрывают, потому что у спонсора какие-то проблемы. Решетов очень сильно переживал, а когда у банка отобрали лицензию, собрал весь коллектив и сообщил, что фирмы больше нет, лично он будет заниматься рекламными роликами.
Всем стало очень грустно, особенно Васе Горелову, которому, судя по всему, было очень приятно ощущать себя непосредственным начальником Нади. Ей, конечно, тоже было не все равно, потому что работа уже стала нравиться ей, она даже придумала кое-что для улучшения качества выпускаемой продукции. Правда, это кое-что очень удивило Горелова. Вася даже за голову схватился, кричал, что формат менять не стоит, а привлекать к написанию сценариев старых и забытых всеми советских писателей смертельно опасно. Но кинокомпания и без того разваливалась, а потому спорить не стали.