(Не)реальный
Шрифт:
Потому что, да, хотел с самого начала утащить Сан в свою берлогу, вцепиться в неё всеми конечностями, смотреть, как она пишет свои истории, уже вживую, а не засмотрев до дыр фотки в соцсетях.
И вот теперь Аленка, его Ольховского Аленка, рванула к другому своему другу, который вообще-то по оговоркам самой Солнечной, и против Макса-то высказывался… И как не видеть в этом ревность, аналогичную собственной? И как может воспользоваться случаем мужик, если интересующая его девушка явится порыдать в жилетку?
Макс настойчиво пытался об этом не думать. Пытался вышвырнуть из головы мысли, что
Так, сначала он вымолит свое прощение, а уж потом "и…". Наверное, потом. Если Макс, конечно, дотерпит.
Перед тяжелой металлической дверью с цифрой "44" Макс с минуту стоял, как перед плахой. А потом позвонил. Если бы он знал, что его ожидает…
Глава 37
Аленка проснулась рано, долго валялась, пытаясь уснуть снова, но на душе скребли кошки, поэтому она все-таки встала, и сначала вычистила зубы до скрипа, и как и была — в одной легкой пижаме с шортами выперлась в кухню. Абсолютно не удивилась, застав здесь Артема. Она и не слышала, как он ложился, а это вряд ли бы ему удалось провернуть спокойно. В конце концов, снимал-то Темыч однушку, и да — раскладушка у него нашлась, а вот ходить не как слон он вряд ли научился. Столько лет не умел — и вдруг научился? Это вряд ли, не такой он был человек, чтобы заморачиваться на приобретение навыков сомнительной полезности.
Судя по взъерошенному виду и тому, как Артем залипал на экран КПК — он кодил всю ночь. Ну… Кажется, новая работа действовала на Воронцова положительно. По-крайней мере, Танчики его уже не интересовали. Ну да, он же теперь был карьеронацеленный и все такое прочее. И правильно — Танчики Воронцова в ведущие программисты не выведут.
— Темыч, кофе остался? — Еще вчера вечером банка кофе была почти пустая, и этот гений скорей всего все во время своего ночного порыва кодерского вдохновения пропил весь оставшийся кофейный запас. Не дожидаясь ответа, Аленка потянулась, прихватила банку из-под кофе, поболтала.
Так и есть. Пусто. Жизнь была всесторонней болью.
— В шкафу еще одна есть, — нетерпеливо буркнул Артем, на краткий миг отрываясь от программы, которую проглядывал на предмет косяков.
На горизонте просветлело. Чуточку. Пока Аленка наливала кофе, Артем гипнотизировал взглядом экранчик, а затем сплюнул и отодвинул его от себя. То ли отчаялся найти косяк, то ли решил, что шлифовка на сейчас окончена.
— А мне налить? — нахально поинтересовался он. — Плати за аренду койкоместа натурой, женщина.
— Если б натурой, — фыркнула Аленка, — тебе что, футболки погладить некому?
— А их что, гладить надо? — Артем задрал бровь, насмешливо ухмыляясь, а потом вдруг посерьезнел, и глянул на Аленку пронзительно.
— Ну, ты как?
— Я — нормально, — натянуто улыбнулась Аленка, отворачиваясь и доставая из кухонного
Отчасти это было даже правдой. Так вышло. Так вышло, что одиночество Аленка уже не один год как возвела в ритм жизни. Привыкла не думать, привыкла отодвигать чувства на задний план и лить их в свои тексты сотнями тысяч литров, собственно, поэтому и писала. Потому что с трудом могла обойтись без этого. И все-таки давненько ей не было настолько паршиво. Давненько не хотелось забиться под одеялко и рыдать там три дня кряду.
— Врушка, — проницательно вздохнул Воронцов, таки вытащился из-за стола, обнял Аленку за плечи.
Аленка развернулась лицом к Артему, уткнулась лбом в его плечо, прикрыла глаза, пытаясь не реветь, но плечи все-равно норовили дрожать.
— Ну не реви, дурища, — Артем ворчал как добродушный медведь, поглаживая Аленку по затылку, — не реви, непутевая. Все у тебя будет, поняла?
Все-таки он был редкостный болван, но офигительный друг. Увы, и он сейчас все бросил и уехал в Москву, домой Аленке предстояло возвращаться в гордом одиночестве. И от этого было еще хуже. И не хотелось возвращаться совершенно, даже вопреки тому, что вроде как в Москве Аленку уже никто и не держал. Хотя, как это никто? А Темыч? Тот самый Темыч, который повадился ходить в качалку, после побега Вадика, когда к Аленке приставали прокинутые Кислицыным приятели. В драку Артем влезал всего пару раз, но ведь влезал же. Прям идеальный старший брат, только родители были разные.
— Слушай, может, ты все-таки мне дашь адресочек своего Ольховского, я пойду ему наваляю за тебя, а? По-братски! — На это предложение Аленка нервно фыркнула, и отстранилась, вытирая слезы и глубоко вдыхая воздух, чтобы побыстрее успокоиться.
— Не надо, — тихо всхлипнула, запрокидывая голову и не давая себе разреветься снова. Объективно, валять Максу было не за что. Не за два эпикфейла с его дочерью подряд. И уж точно не за то, что Аленка в его адрес размечталась. Ничего не обещал? Ничего. Не стоило и рассчитывать.
Воронцов тяжело вздохнул, потому, что явно его намерение ему не давало спокойно спать, а затем снова плюхнулся на стул.
— Тогда налей мне кофе, женщина, — недовольно буркнул он. — И, чур, в него не рыдать! Не люблю кофе по-эфиопски.
— Эксплуататор!
— И рабовладелец, — Артем кивнул, подтверждая Аленкино заявление, и девушка слегка улыбнулась.
От вот такой вот бессмысленной вроде бы болтовни становилось капельку легче. Совсем чуть-чуть, потому, что вообще-то внутри резала вдоль и поперек душу сухая горечь. От одного только упоминания его фамилии, раскатистым эхом внутри будто-то рассыпалась боль.
Макс, Макс, Макс…
Вот как без тебя жить? Дышать, как, скажи? И не хотелось тебя винить, но как же глубоко ты въелся в душу, так что содрал своим: «Не прощу», — кожу вместе с мясом. И все-таки ты дура, помнишь, Ленок? Сколько тебе о том говорили, пока ты собиралась в Москву? Кого ты слушала? Хотела затмения, хотела дать себе шанс на мечту.
— У тебя слипнется от такого количества сахара, — буркнул Артем и вытащил из рук Аленки кружку.
Блин, задумалась.
— А у тебя типа не слипнется? — поинтересовалась Аленка, оглядываясь к Воронцову.