Не такая, как все
Шрифт:
Его что-то мучает. Марисала поняла это с первого взгляда еще там, в аэропорту. Но тогда ей показалось, что все дело в долгой разлуке. Пять лет, проведенных вдали друг от друга, неизбежно создают отчужденность.
Марисала положила книгу на место… и в этот миг в глаза ей бросился конверт, вложенный в книгу вместо закладки. Именно такими белоснежными хрустящими конвертами пользовался ее дядюшка.
Повернув конверт, Марисала обнаружила адрес Лайама, надписанный знакомым мелким почерком.
«Будь как
Но ведь это письмо — от ее дядюшки, и скорей всего прямо ее касается. Она должна знать, что поручил Лайаму Сантьяго!
Искушение было слишком сильно. Марисала достала из конверта письмо и погрузилась в чтение.
Глава 3
Лайам столкнулся с ней совершенно случайно, кварталах в трех от дома. Марисала шла вниз по улице. С сумкой на плече.
«Какого черта?..»
Он выскочил из машины, остановив ее прямо возле пожарного крана, и, не выключив фар, бросился вдогонку.
Марисала оглянулась и, заметив его, ускорила шаг.
— Эй! — окликнул он ее, догоняя. — Что случилось? Куда ты?
Не замедляя шага, Марисала обожгла его гневным взглядом и выпалила длинную тираду по-испански.
На Сан-Салюстиано Лайам хорошо выучил испанский, но за последние годы основательно его подзабыл. Однако общий смысл был ему понятен. Марисала упоминала грязную крысу и лошадиный навоз, каким-то образом связывая эти понятия со своим собеседником. Еще Лайам расслышал что-то о предательстве старой дружбы… и о письме Сантьяго.
Она все узнала! Должно быть, нашла письмо и прочитала его!
Лайам чертыхнулся сквозь зубы и снова бросился за ней.
— Марисала, клянусь, я собирался тебе все рассказать…
Марисала резко повернулась к нему.
— Вот как? — спросила она. — И когда же? Когда ты собирался сообщить, что тебе поручено стать моей гувернанткой и бонной? Что ты должен научить меня красиво одеваться, модно причесываться, женственно ходить, непринужденно поддерживать светскую болтовню — а главное, не раскрывать рот при мужчинах?
Марисала дрожала от ярости, и Лайам понял, что совершил большую ошибку.
— Прости. Я понимаю, что должен был все объяснить сразу…
— Мне не нужен надсмотрщик! Мне не нужна ни твоя помощь, ни защита — и, уж конечно, не нужно твое гостеприимство!
— Марисала…
— Как ты мог согласиться на такую глупость? Как мог даже подумать об этом?
— Мне показалось, что это не так уж серьезно. Все, чему ты должна научиться, — не показывать при каждом удобном случае свою силу…
— Ага! Значит, я только и делаю, что показываю свою силу? — Пока Марисала не пускала в ход руки, но Лайам понимал, что этого недолго ждать. — Спасибо, что сказал. Вот не знала, что вы все так меня боитесь!
—
— Если я что? Буду тихо, как мышка, сидеть в уголке и не вмешиваться в мужские разговоры, даже если мне есть что сказать? Буду носить платья и юбки, которые он для меня покупает? Проведу остаток жизни с Энрике Моралесом, человеком, которому Сантьяго продал меня в жены?
— Продал? О чем ты…
— Несколько лет назад я чуть было не вышла замуж.
Об этом Лайам знал. Сантьяго приглашал его на свадьбу, но Лайам отказался, извинившись и выдумав какую-то отговорку. Он не хотел видеть, как Марисала выходит замуж за другого.
Только несколько месяцев назад из телефонного разговора с Сантьяго Лайам узнал, что свадьба расстроилась.
— За несколько дней до свадьбы я случайно узнала, что Сантьяго предложил моему парню крупную сумму денег с условием, чтобы тот на мне женился. Разумеется, если бы я знала об этом, никогда бы не согласилась. Но я думала… — Марисала расправила плечи и гордо вздернула подбородок. — Я вела себя как дура, — сказала она. — Но, слава Богу, вовремя узнала правду. И никакой свадьбы не было.
Энрике. «Ее парень». Всеми силами души Лайам ненавидел этого человека — и не за то, что тот обидел Марисалу, а за то, что целовал ее, прикасался к ее телу, шептал ей слова любви. И она любила его — любила так сильно, что собиралась за него замуж…
Лайам приказал себе не думать об этом ублюдке. Выбросить из головы навязчивые видения: Марисала в объятиях другого мужчины, ее темные глаза затуманены страстью…
Он откашлялся и заговорил:
— Мара, почему бы нам не вернуться домой и не поговорить спокойно?
— Потому что у меня нет никакого желания с тобой разговаривать. Уже темнеет, а мне еще надо найти ночлег.
Лайам почувствовал, что его охватывает гнев — возможно, вызванный мыслями об Энрике. Он глубоко вздохнул и приказал себе сохранять спокойствие.
— Хорошо. Я вижу, что ты зла, как черт. И имеешь полное право злиться. Я должен был тебе все рассказать при встрече. Прости. Но моя ошибка вовсе не означает, что теперь ты не можешь остаться у меня…
Марисала подхватила свою сумку и сошла с тротуара.
— Я не хочу с тобой разговаривать! Мне двадцать два года, и в няньке я не нуждаюсь. Ты мне не нужен. Мои заботы тебя не касаются. Убирайся и оставь меня в покое!
Лайам стиснул зубы. Он знал, что Марисала вспыльчива, но быстро отходит. Минут через десять она успокоится и прислушается к голосу разума.
— Послушай, у меня в машине пицца, а припарковался я прямо напротив пожарного крана! Давай хотя бы…
— Нет и еще раз нет! Теперь я ясно вижу, что ты на стороне Сантьяго!