Не то, что кажется
Шрифт:
Лицо Пита приобрело задумчивое выражение. Вероятно, у него уже появился план.
– Китнисс, ему нужны доказательства не твоей физической боли, он хочет видеть тебя униженной.
Пит отходит к зеркалу, упираясь о раковину. Кажется, будто он разговаривает сам с собой, просто размышляет вслух.
– Поэтому он и решил использовать меня, а не кого-то из своих подручных. Его цель – принести тебе как можно больше душевных страданий. И мы дадим ему это увидеть. – Пит решительно повернулся ко мне лицом. – Есть идея.
От этих его слов у меня невольно прошёлся по коже холодок.
– Он ведь сам намекал мне на то, чтобы я тебя не калечил, а использовал по-другому, считая, что это сведёт тебя
– Это так, – шепчу едва слышно, покрываясь пятнами. – Он прав. Как и всегда. Пит, я боюсь, что этого старого лиса нам никогда не обыграть.
Я вдруг действительно осознала, как мы все ничтожны по сравнению с этим монстром, который прошёл через сотни интриг, оставляя после себя горы трупов. Что ему стоит разгадать замысел нескольких подростков? Тем более, что он сейчас особо осторожен, учитывая недавнюю революцию.
– Китнисс, – Пит подошёл ближе. – Мы должны попытаться, это единственный выход.
Киваю, хотя чувство тревоги не покидает.
– Так что за идея?
– Иди сюда, – говорит Пит. – Думаю, это его должно убедить в том, что я последовал его совету.
И увидев мою нерешительность и недоверчивый взгляд, продолжил:
– Не бойся, Китнисс. Это не больно.
Пит подходит сзади. Наши взгляды встречаются в зеркале. Замираю. Что он задумал?
Он отодвигает мои волосы с плеча, я инстинктивно сильнее прижимаю к себе полотенце. Мне кажется, что от напряжения в ванной сейчас взорвутся все лампы. Его руки тёплые, прикосновения приятны. Я пытаюсь запрятать свой страх как можно глубже, но стою, словно парализована.
Пит немного сдавливает моё плечо, почти неощутимо, словно безмолвно говоря мне что-то. Он наклоняется и прижимается к моему оголённому плечу губами. Мой выдох показался мне слишком уж шумным. Бледное лицо, отражаясь в зеркале, ничего не выражало, но бешенный стук сердца выдавал меня с головой. Пит находился слишком близко, чтобы не услышать его.
Несколько секунд, которые Пит прижимался губами к моему плечу показались мне вечностью. Я испытала целую гамму эмоций и ощущений – от стыда и удивления до странного тепла, разливающегося по телу. Поэтому, когда Пит оторвался от меня, я даже пошатнулась, и ему пришлось немного придержать меня за плечи. Странная истома, разлившаяся в груди, плавила тело. И мне понадобилось несколько секунд, чтобы выйти из оцепенения. Это его первое прикосновение ко мне за последнее время, не причинившее боли и не вызвавшее приступа страха. Ещё какое прикосновение. Стоп. Китнисс, вернись в реальность, это лишь уловка для Сноу.
Я подхожу ближе к зеркалу, рассматривая плечо. На нём красуется большой тёмно-фиолетовый кровоподтёк. Странно, почти не больно, а такой синяк остался.
– Это засос, – сдерживая улыбку говорит Пит, заметив моё замешательство. – Думаю, этого пока хватит, чтобы убедить чёртового старика, что я не особо деликатен с тобой.
– Верно, – протягиваю, всё ещё смотря в зеркало на отметину. – Он знает, что прежний Пит такого бы себе не позволил. Это как печать.
Я не хотела акцентировать внимание на том клейме, просто так вышло само, но мы оба вспомнили эту птицу, что выжжена Питом у меня на другом плече. В комнате повисло молчание, оно словно отражалось от глянцевой поверхности кафельных стен, умножая свою силу.
– Я выйду первым и покину комнату. Меня не будет до вечера. Ты покрасуйся перед зеркалом в комнате, камера как раз над ним, и это будет видно, – Пит указал на синяк на плече.
Я кивнула, хотя мне ужасно хотелось спросить, почему он будет отсутствовать так долго. Но я вспомнила своё обещание повиноваться, и отмела эту идею.
***
День тянулся словно резиновый, показавшись мне вечностью. Я сделала всё, как велел Пит. Вышла немного позже него, предварительно растерев
Когда солнце стало отбрасывать по комнате косые красноватые лучи, я поняла, что день подходит к закату. В это же время раздался сигнал, сообщивший, что камеры отключили. Кто же это делает? Пит сказал, что в диспетчерской охраны у него есть свои люди. Но кто же так рискует жизнью ради меня и него? Это для меня загадка, но Пит не особо захотел говорить об этом. Попробую узнать у него позже.
Время шло, но Пит так и не возвращался. Я была и рада этому, потому что момент с отметиной (слово «засос» меня как-то коробит) меня смутил. Даже не сам процесс, а тот взгляд, с которым я встретилась в зеркале. Но в то же время и тревожилась. Что он делает? Где он? Всё это очень опасно, да и я тут просто вою со скуки в этой запертой комнате.
Камера отключена, так что я вольна делать что хочу. Я разглядываю полку с книгами. Скучно. Никогда не любила читать. Журналы с красивыми девушками. Пит это читает? Я даже начинаю заливаться краской, представляя, что там внутри. Не выдержав, приоткрываю один, словно воришка, но обнаруживаю, что это просто светская хроника. Питу нужно быть в центре событий, как любимцу «правителя».
Продолжая исследовать комнату, я замечаю, что при шагах пол в одном месте у северной стены за тумбой отдаёт глуховатым звуком. Меня это настораживает. Это место скрыто от камеры с любого угла обозрения. Про себя я довольно отмечаю, что навыки наблюдения, почерпнутые с охоты, никуда не исчезли. Наклоняюсь, чтобы простучать то место, но вдруг слышу шаги. Пит? Я поспешно отхожу в другой угол комнаты.
Но это лишь безгласая в сопровождении миротворца принесла мне ужин. Пита всё нет.
Я ужинаю в одиночестве, после чего решаю включить телевизор. Всё, что там идёт – прямая или скрытая хвала Президенту и сохранившемуся режиму. Всё это тошнотворно, и я выключаю бесполезный прибор. Всё остальное время – закат и наступление ночи – я наблюдаю в окно, сидя на подоконнике. Неужели мне придётся провести здесь взаперти долгие недели и месяцы? Я и дня выдержать не могу.
Ночью Капитолий почти так же светел, как и днём. Множество разноцветных огней превращают его в город-праздник. Город-праздник и город-смерть – вот его имя.
Когда стрелки старинных часов над кроватью показывают одиннадцать, я решаю идти спать. Думаю, Пит занят чем-то важным, поэтому и не вернулся. Может, он вернётся ночью?
Я снова принимаю душ, переодеваюсь в принесённое горничной ночное белье, вид которого меня откровенно смущает. Но что поделать – маскировка. Залезаю под одеяло и смыкаю веки.
Сон приходит не сразу, уступая место назойливым мыслям. Я пытаюсь разобраться в своих чувствах. К Питу. Это сложно. Когда он пытал меня, то я сказала, что люблю его. Тогда я говорила откровенно, тогда я думала, что мне уже всё равно, что я ничего не теряю и не приобретаю. Но теперь это имеет значение. Пит не возвращался к этому разговору. Пока. Но что, если он снова спросит? Любовь, как жизнь, у каждого своя. Она имеет разные обличья, и у каждого своя правда о ней. Среди всех дивных чувств, щедро рассыпанных рукой природы, именно она для меня совершенно непонятна. Те ощущения, которые я испытывала от прикосновений Гейла, совсем иные, чем к Питу. Вторые намного сильнее, крепче, хоть и не такие яркие. Да, думаю, я люблю его до сих пор. Только что я скажу, если он спросит, ведь действия мои после его признания кричат об обратном?