Не твои наследники
Шрифт:
— Не неси бред, — оспаривает мать. — Какая фикция? В кои-то веки ты по уши влюблён! Мне-то хоть не ври. Я же не слепая, сынок. Ты сам не свой? Какая кошка между вами пробежала? Да ещё и в день свадьбы! Почему у тебя от меня секреты?
— Маша беременна... — процедив, сажусь в кресло. Откинувшись на спинку стула, устало прикрываю глаза. Провожу пальцами по виску, в котором вот-вот лопнет от давления сосуд.
— Божжжеее… — охает мать.
— Не радуйся, — бормочу. — Я бесплоден. Ребёнок не мой.
— Что? — воцаряется короткая пауза, заставляющая меня иронично хмыкнуть. — Что ты такое говоришь? Что ты несёшь?
— То, что слышишь. У меня не может быть детей. У Шаха спроси…
—
— Она беременна, мама! Я не рассчитывал на это. И я, блять, схожу с ума! Меня кроет. Потому что этот ребёнок не мой! Понимаешь? А я хочу своего! Кровного! Собственного! От неё! Не хотел. Противился. А сейчас, блять, хочу! Хочу, когда вынесли приговор! Всё повторяется, мама. Андрей воспитывал чужого, когда Вику с сюрпризом взял. Я не знаю. Я не готов к такому шагу. Не готов и всё…
— Ты проверялся только у Вадима?
— Да, — рявкнув, орошаю горло алкоголем, уже не чувствуя горечи. Огненная жидкость опаляет нутро. Охватывает лёгкие пламенем. Я никогда не чувствовал такой глубокой пустоты и неизбежности как сейчас. Кажется, ещё миг, и подохну.
— Может быть, это ошибка? Руслан, пройди повторные тесты. В разных клиниках. Ну что ты как маленький? — попытка мамы меня утешить терпит крах.
— Мам, давай об этом потом. Не хочу сейчас. Серьёзно. Прости.
— Сын, сын! Подожди! — висну на связи ещё секунду. — Рус, приезжай к нам. Обсудим всё. Вместе встретим Новый год. И Машу привози, если из больницы отпустят. Чужой ребёнок это не конец света. Это всего лишь ребёнок. Тима полюбили и с этим поладим. Что-то у меня на душе неспокойно. Давит. Словно беда назревает. Приедешь? Мне нужно тебя увидеть. Сынок?
— Посмотрю, но не обещаю. Я хочу о многом подумать. Целую, мам. Пока.
***
Отключив телефон, сразу же набираю Галецкого.
Неведение убивает, как и бесконечная атака изматывающих мыслей.
Сильнее всего это ощущается на второй день моего брака, в преддверии новогоднего праздника, когда все спешат переступить черту прошлого и будущего, чтобы изменить жизнь в лучшую сторону. Я же зависаю над этой чертой в мёртвой точке настоящего. В эпицентре гигантского торнадо, который пожирает мои эмоции и с каждой секундой закручивается во мне всё быстрее и мощнее. Становится кровожаднее. Трясёт похлеще любого смертоносного землетрясения, рассекая разломами крепкую психологическую броню.
Алкоголь с сигаретами не спасают. Взвинчивают нервы до предельного максимума.
Нужно что-то делать, что-то менять. Только как исправить вчерашнее? Как вырвать из памяти то, что отравой в неё просочилось?
— Руслан? — открыв дверь, Дан сканирует кабинет. Отключает мой вызов, опередив своим появлением.
— Зайди, — тянусь к бутылке. Делаю несколько глотков. Мог бы, напился до беспамятства, но мне ещё нужна трезвая голова. Относительно трезвая… — Что у тебя по Авдееву? Есть новости?
Хочу докопаться до истины и снять с себя ложные обвинения. Чтобы Мария не смотрела на меня как на зверя. Не винила во всех смертных грехах. К гибели её мужа я руки не прилагал.
— Преднамеренное убийство, — объявляет Дан. — Его мать была права. Не зря в ментуре кипишь устроила. Только обвинения не по адресу предъявила, как и Маша, — бросает папки на стол и присаживается в кресло напротив. — В общем, Авдеев продал землю некому гражданину Абасову, ту самую, которую недавно приобрёл. Контактировал непосредственно с покупателем. Бабло получил наличкой, чтобы избежать лишних расходов. За что и поплатился. Сумку с банкнотами подменили. В той, что нашли на месте аварии, было несколько пачек с сувенирными банкнотами и детективные книжки. Томики в мягкой
— Он в курсе? — отставив бутылку со спиртным, пролистываю полученную информацию. Прохожусь взглядом по накладным со стройки, по подписям…
— Завтра с утра пораньше, как только очнётся, устроим сюрприз. Новый год проведёт в СИЗО. Тряхнёт нехило. Сейчас особенно важно держать руку на пульсе на фоне грядущих перемен. Могут быть последствия.
— Справимся. Где наша не пропадала. Подрывать доверие к моему холдингу и ко мне лично ни одной твари не позволю.
— Поедешь к Марии? — внезапно прерывает меня Дан.
***
И меня будто на раскалённые угли швыряет. Обугливает до костей. Разламывает и крошит заскорузлую оболочку. Не удаётся произвести полноценный вдох. В груди очередное месиво рубит. Борьба не на жизнь, а на смерть.
Разве такое бывает?
Чувствовать острую потребность в женщине и в то же время её ненавидеть. До скопившейся горечи во рту. До нестерпимо тоскливого состояния. До жжения под ложечкой. До ненависти к самому себе. Это какой-то чистой воды мазохизм…
Не досмотрел!
Не оградил!
Упустил самый важный момент!
— Не могу смотреть ей в глаза. Не могу прикасаться… Меня на части рвёт, как начинаю думать о том, что эта мразь её поимела! — в порыве ярости, подрываясь с кресла, сметаю со стола всё, что попадается под руку.
Всё летит, разбивается и гремит, впиваясь в мозг острыми иглами.
— В крови Марии нашли кетамин.
— Я знаю! — направив на Дана обезумевший взгляд, высекаю всё, что давит на меня сильнее каменной плиты. — Знаю, как и то, что она беременна! Три недели, сука мать вашу! Я, блять, бесплоден! От кого ребёнок? От покойного мужа? От кретина, с которым в день пожара она пьяной шоркалась в баре? Или от Соболя? С которым, благодаря продажной подружке, она вышла под руку в пижаме? Прямо из его квартиры! Сколько косяков, Дан! Я, блять, готов тебя на куски рвать! Я не хочу этого ребёнка! Любого другого — пожалуйста! Да хоть парочку! А этого ублюдка не хочу!!! — спазм сердечной мышцы вынуждает меня заткнуться и схватиться рукой за грудь. Ни вдохнуть, ни выдохнуть не получается. Тело ледяным потом обдаёт.
Дан, подорвавшись на ноги, находит в шкафчике оставшиеся после прошлого раза инъекции. Набрав из ампулы лекарство в шприц, рубит мне укол через рубашку в онемевшее плечо.
— Остывай, старик. Ну тебя нахер. К тебе спичку подносить не нужно. Воспламеняешься автоматически.
***
Пока щиплющее тепло разлетается по всему телу, несколько секунд пытаюсь релаксировать. Недолго. До первой возможности сделать вдох.
Наполнив лёгкие необходимым воздухом, расправляю грудную клетку. Чувствую, как сердце возобновляет свой ритм. Гулко и всё ещё с натяжкой качает будто бы загустевшую кровь с активными вбросами каких-то отравляющих меня химических элементов. И этот яд проносится по телу, заново разжигая деструктивные эмоции. Сводит меня с ума.