Не верь глазам своим
Шрифт:
— От эксперта по безопасности. Считаете, это была плохая идея?
— Ну, рискованно, конечно. Но ведь сработало. Вы выиграли время. А это самое важное.
— Что вы делали в этом районе, если не секрет? — спросила другая.
— Я журналистка и брала интервью для статьи.
— Надеюсь, не о русской мафии, — сказала блондинка. — За такое могут и пришить.
— Нет, что вы, — запротестовала я. — Об убийстве на Манхэттене. Расспрашивала женщину, которая пострадала во время нападения.
— О-ля-ля! — подняла она брови. — Вероятно, вас неспроста преследовали.
— Вряд ли. Я никому не говорила, куда направляюсь.
— Все равно будьте осторожны, — предостерегла она. — Кто его знает.
Поездка на метро обратно показалась мне еще длиннее, чем туда. Я оглядела всех пассажиров, что зашли на моей станции, но среди них не было ни высоких, ни худых, ни даже подозрительных. У меня из головы не выходили слова полицейского, что случившееся может быть как-то связано с убийством. Если убийца — сотрудник «Базза», то удивляться не приходится: он мог вычислить, куда я собралась. Номер Кати лежал у меня на столе. Я спрашивала у Лео, как добраться до Бруклина. Я вышла из офиса решительно, как женщина, у которой важная миссия, в то время как все продолжали работать.
Я видела человека в бейсболке только краем глаза и не узнала.
Заходя к себе в квартиру, я умирала от голода. Вчера Лэндон дал мне кусок недоеденного бифштекса. Едва скинув штаны и футболку, перепачканные сзади грязью, я нарезала его и приукрасила завядшими листьями салата, залив маслом и уксусом.
Проглотив пол-ужина, я решила проверить голосовую почту. Там накопилось пять или шесть звонков: друзья справлялись о том, как у меня дела, один репортер раздобыл мой домашний номер, мама услышала новости и спрашивала, в порядке ли я («Ты ведь сейчас работаешь в „Баззе“, да?» — решила уточнить она), и последний, слава Богу, от Мэри Кей. Она сказала, что готова встретиться со мной за завтраком — В восемь утра в отеле «Марк». У нее был повелительный тон, как у герцогини, которая отдает распоряжения слугам, но я благодарила судьбу, что наконец-то смогу с ней поговорить.
Дважды кто-то просто повесил трубку. Я ненавижу, когда так делают, как из общих соображений, так и из-за груза прошлого опыта. Когда я год назад расследовала убийство няни Кэт, убийца звонил мне, чтобы отслеживать мое местонахождение. Я проверила определитель номера. Оба звонка были с сотового телефона, с незнакомого мне номера.
Я приняла душ, чтобы соскрести грязь и успокоить нервы. Меня невероятно насторожили преследование и анонимные звонки. Намыливая ноги сзади, я заметила царапины.
Ложась в постель, я прихватила свои записи, сделанные во время беседы с Катей, хотя их было не так много. Я проделала такой долгий путь, подвергла себя нападению на темной улице — и выяснила всего лишь, что у убийцы были длинные рукава. Я представила Робби в одной из рубашек в клетку с потайными пуговицами, которые он носит даже в жаркие летние дни. Неужели это был все-таки он? Нет, не может быть.
На самом деле всплыл еще один факт: Катя не только огорчена случившимся в кабинете Моны, но и обеспокоена, даже напугана. Она словно ждет беды. Плюс ко всему Андрей выразил тревожную мысль: убийца может думать, будто Кате что-то известно. Он хотел продолжить, но осекся. Вдруг Катя догадывается, кто убил Мону?
И тут меня осенило. Мой преследователь стоял у заднего входа в ресторан, наблюдал за домом Кати. Это был убийца, который боится, что Катя сможет его опознать. Он понял, что я пришла к ней, и последовал за мной. А Катя с Андреем почувствовали, что за ними наблюдают, но не стали делиться подозрениями со мной. С другой стороны, не исключено, что за мной погнался просто случайный нью-йоркский насильник или грабитель, однако отныне надо быть очень осторожной — мало ли что.
Когда глаза начали слипаться, я выключила лампу и легла. Как же хорошо сидеть в безопасной квартире! И все же, растянувшись с краю своей королевской кровати, я заметила пустое пространство рядом, и тут на меня нахлынуло всепоглощающее чувство одиночества — из-за приглаженной светло-желтой простыни. Конечно, я могла бы передвинуться на середину, но меня что-то останавливало.
Так бывает после жизни с мужчиной: неделями, даже месяцами после его ухода не можешь заставить себя взять господство над всей кроватью и продолжаешь спать с краю. Не знаю почему. Может, дело привычки или боязнь, что ты сейчас тут разляжешься, а окажется, что он всего лишь встал в туалет и скоро вернется и свалится задницей прямо тебе на нос. Или существует некий психологический барьер — нельзя претендовать на то, что некогда принадлежало ему, несмотря на твое полное право присвоить освободившуюся территорию.
Я думала о Джеке. Вряд ли он мучается от синдрома незаполненной кровати в своей новой квартире в Виллидже. Он привлекательный, удачливый, очаровательный и соблазнительный. Могу поспорить, уже через пару месяцев, прогуливаясь по Бликер-стрит или Салливан воскресным вечером, я натолкнусь на него под руку с шикарной, восхитительной девушкой.
— Бейли, — скажет он. — Познакомься с моей невестой Лейк.
Боже, от одной мысли наворачиваются слезы, хотя я сама его прогнала.
Я пыталась выкинуть из головы Джека, его возлюбленную и их безупречный союз, как вдруг зазвонил телефон. Резкий звук раскатился громом по тихой комнате, и у меня сердце чуть не выскочило из груди.
— Алло, — сказала я, делая вид, что еще не ложилась спать.
Тишина. О Боже, только не это. Затем кто-то назвал мое имя. Робби.
— Привет, — поздоровалась я, опираясь на локоть. — Я думала о тебе сегодня.
— Да? А я пытался дозвониться до тебя.
— Так это ты вешал трубку?
— Да, извини, — сказал он. — Не хотелось оставлять длинное сообщение. Я думал, ты сама позвонишь мне спросить, как продвигаются дела. — Последняя фраза прозвучала с невероятной грустью в голосе.
— Да, я помню о тебе, но мне не понравилось, как ты заставил меня оправдываться перед детективами. Они не очень обрадовались, когда узнали, что я искала твои письма во вторник вечером и скрыла от них этот факт.
— Прости, сожалею, что так получилось, — уверил он. — Мой адвокат сказал, лучше признаться, что я отправил тебя за письмами. Он считает, это придаст правдоподобности тому, что я пришел в офис за бумагами, а не убить Мону.