Не верь, не бойся, не проси… Записки надзирателя (сборник)
Шрифт:
– Хватает, – смутясь, соврал зачем-то Самохин, высаживающий в сутки по две пачки «Примы» без фильтра.
– И с этим справиться можно, – опять пообещал доктор, пристально, обволакивающе глядя в глаза отставному майору. – А вот теперь давайте знакомиться. Меня зовут Константин Павлович. Я главный врач этого чудесного учреждения. Впрочем, ничего чудесного, сверхъестественного здесь нет. Всего лишь искусство врачевания, сочетание традиционной и нетрадиционной медицины. Арс лонга, вита брэвис – что в переводе с латыни означает: искусство, в том числе и врачебное, долговечно, а человеческая жизнь, увы, коротка!
Несколько
– Я кандидат медицинских наук, – продолжил между тем не без хвастовства доктор, – член-корреспондент Академии нетрадиционной медицины, бакалавр экстрасенсорной терапии, магистр астродиагностики и прочая, прочая… – Доктор повел рукой, указывая на стену кабинета, густо увешанную рамочками с неразборчивыми издалека текстами, заверенными для солидности разноцветными печатями. – Не подозревайте меня в нескромности, голубчик. – Доктор смотрел на посетителя открыто, искренне. – Просто я убежден, что пациент должен знать о своем целителе все и верить в него, как в самого себя. А это, – он опять махнул в сторону дипломированной стены, – лишь объективное подтверждение тому, что вы имеете дело не с шарлатаном, коих в изобилии развелось сейчас и в таком святом ремесле, как медицина… Вы согласны? – глянул он в упор на Самохина.
– Э-э… да, – промямлил растерянно тот.
– А теперь ваша очередь. Что привело вас ко мне, друг мой? Кое-какие из поразивших вас организм недугов я уже назвал. Есть среди них и такие, о которых вы даже не подозреваете.
Самохин утер платком повлажневший лоб, сказал, потупясь:
– Меня к вам, Константин Павлович, из поликлиники прислали. Из нашей, увэдэвекой. Полгода назад я там рентген проходил. И вы… нашли что-то нехорошее в легких. А снимок тот затерялся, новый сделать не могут – пленки нет. Вот и посоветовали сюда обратиться. Может быть, вспомните?
Доктор присел за компьютер, потер переносье:
– Так… Что-то было… Действительно, я рентгенолога в ведомственной больничке подменял. И при чтении флюорограмм выявил несколько случаев патологии. Сделал описание снимков и передал их участковым врачам для дальнейшего обследования и уточнения диагноза. А вас, выходит, только теперь об этом известили?
Самохин скорбно кивнул.
– Ну что за головотяпство! – всплеснул руками Константин Павлович. – Впрочем, подобное отношение к больным в государственных органах здравоохранения, увы, не редкость. Но! – Он поднял указательный палец. – Я, любезный, привык к подобным вывертам отечественной медицины. А потому все достойное внимания храню либо здесь, – он указал пальцем себе на лоб, – либо здесь, – и ткнул холеный перст в экран компьютера. – Напомните ваше имя и фамилию, год рождения…
– Самохин Владимир Андреевич, родился в тысяча девятьсот сороковом году.
– Сейчас посмотрим, – кивнул обнадеживающе доктор и, повернувшись к монитору, ловко, как пианист, пробежал пальцами по клавиатуре. Серые кнопочки защелкали сухо, и на экране появился список фамилий. Самохин завороженно следил за ловкими, как у профессионального карманника, руками доктора. Череда фамилий сменилась картинками, в которых отставной майор, мало смыслящий в медицине, все же сразу распознал рентгеновские снимки легких. Доктор увеличил один из них во весь экран и удовлетворенно откинулся на спинку
– Нашел! Вот я какой молодец, – похвалил врач сам себя. – Не поленился тогда, ввел ваши данные в компьютер! Казалось бы, что за нужда? А вот и пригодилось! Вэрба волант, скрипта манэнт, что в переводе с латыни означает – слова улетают, написанное остается. Но, Владимир Андреевич, подтверждаются худшие опасения. Вот, смотрите…
Доктор взял со стола золотистую, наверняка дорогую, как и все в его кабинете, авторучку, ткнул кончиком в изображение.
– Это, извольте убедиться, средняя доля правого легкого. И в центре мы с вами видим отчетливое затемнение округлой формы.
Самохин, напрягая глаза, таращился старательно на экран, тщетно силясь рассмотреть в переплетении белых и черных теней что-либо, а доктор увлеченно тыкал золотой авторучкой во что-то, одному ему видимое и понятное, вещал, будто экскурсовод на выставке абстрактной живописи.
– А вот вторичные признаки – здесь и здесь. Срединная тень за счет увеличения лимфатических узлов расширена…
– Рак, что ли? – не выдержав, прервал непонятное пояснение Самохин.
Доктор оторвался от экрана, бережно положил авторучку на стол и грустно кивнул:
– Увы, голубчик…
Самохин смотрел сосредоточенно на экран, сопел, набычившись, но не видел ничего, кроме черного пятна на рентгеновском снимке. Потом, кашлянув, сказал:
– А я, вроде бы, и не чувствую ничего… Надо же, как бывает! Ну что ж, спасибо, доктор, что просветили… Пойду я, пожалуй, прощайте. За визит кому заплатить?
– Э-э, нет, Владимир Андреевич, от меня так не уходят, – встрепенулся доктор. – Ишь, что удумал – прощайте! Все еще только начинается!
– Что – начинается? – изумился Самохин.
– Борьба, голубчик! Борьба за жизнь. Вы ж не в заурядную больницу обратились, где пациентов, особенно с таким заболеванием так и норовят отфутболить – чтоб статотчетность не портили. Нет, золотой вы мой. Мы еще за вас повоюем! Мы еще одержим победу над фатальным недугом!
Самохин с некоторым сомнением покосился на воодушевленного доктора, но подниматься с кресла раздумал, поерзав чуть на вздыхающем под ним и как-то неприлично пшикающем при каждом движении мягком сиденье.
– Вам, Владимир Андреевич, – продолжил между тем доктор, – предоставляется сейчас право выбора. Вы, если не ошибаюсь, отставной военный?
– Майор, – угрюмо кивнул Самохин.
– Так вот, буду говорить с вами откровенно, как с человеком, безусловно, мужественным, – доктор стал серьезен, слова произносил веско, пристально глядя в глаза пациенту. – Я могу передать распечатку с вашими данными в онкодиспансер. Уверен, что диагноз злокачественного новообразования в легких с метастазами в лимфатические узлы, печень, другие жизненно важные органы подтвердится. Что вас ждет? Коридоры диспансера, забитые обреченными больными, замордованный нищенской зарплатой и потому равнодушный к чужой беде врач, отсутствие эффективных медикаментов, устаревшая аппаратура. И как итог подтверждение печальной статистики – выживаемость больных раком легких составляет жалкие проценты – не более трех. Но есть и альтернатива! – Доктор опять поднял палец-восклицательный знак. – С моей помощью бороться с раковым недугом и победить!