Не вижу зла
Шрифт:
– Папа?
Гарри замер с занесенной для удара рукой, несколько раздосадованный тем, что сын выбрал такой неудачный момент, чтобы обратиться к нему.
– Да?
– Как ты думаешь, есть ли что-нибудь на свете, чего мужчина не должен знать о своей жене?
Гарри помедлил, словно вопрос привел его в замешательство.
– Если мужчина спрашивает свою жену о чем-либо, он должен получить правдивый ответ.
– А что, если он не спрашивает? Кто-то должен сказать ему об этом?
– Ты имеешь в виду, должна ли жена рассказать
– Нет. Предположим, она не может этого сделать. Должен ли кто-нибудь другой рассказать ему об этом? Кто-нибудь, кто знает правду.
Похоже, Гарри обуревали противоречивые чувства – растерянность и подозрительность.
– К чему ты ведешь, сынок?
Джек молчал. Что он мог сказать своему отцу? Что Ана Мария родила сына, который умер на Кубе? И что она не умерла бы, если бы не родила Джека? Что она не пренебрегла бы опасностью, если бы не ее одержимый старый ухажер – давний друг Гарри, Гектор Торрес? У Гарри Суайтека о своей цервой жене остались лишь воспоминания тридцатишестилетней давности. Джек не мог представить себе причину, почему следовало бы растоптать их, и тем более он не знал, с чего начать.
Он сказал:
– Я все время думаю о Линдси Харт, обо всех тех ужасах, которые вскрылись во время судебного процесса. О том, как Оскар обращался с ней. Если ее оправдают и она снова выйдет замуж, будет ли ее новый муж знать все подробности о ее прошлом? И вообще, имеет ли он право знать?
– Я полагаю, что знание таких вещей поможет ему понять ее страхи, ее настроение. Если новый брак от этого станет крепче, тогда он должен знать обо всем.
– Но знание ради одного только знания…
– Какой в нем смысл? Это то же самое, как если бы лежа на смертном одре ты посмотрел в глаза своей жене и после пятидесяти лет супружеской жизни признался в том, что сорок девять лет назад поцеловал другую женщину. Ты ничего этим не добьешься, разве что разобьешь ее сердце.
– Именно так, – с чрезмерным энтузиазмом воскликнул Джек, – Итак, если бы речь шла о тебе, ты не захотел бы знать такого рода подробности?
Гарри отложил в сторону свою клюшку для гольфа, – он играл пятым номером. Его смущение готово было смениться подозрительностью.
– Ты хочешь мне что-то сказать?
Джек посмотрел в глаза отца, надеясь увидеть в них желание узнать тайну, прояснить все недомолвки. Но ничего подобного он не заметил. Внезапно Джек понял, что в жизни каждого человека наступает момент, когда уже не родители присматривают за ним как за ребенком, а он сам должен защищать и оберегать своих родителей.
– Нет, ничего, – ответил Джек. – Как я уже говорил, я очень много думал о Брайане Пинтадо и его матери.
– Ты уверен, что дело только в этом?
Джек ответил не сразу, зато постарался, чтобы голос его прозвучал как можно увереннее.
– Да. Я хочу сказать, все так запуталось, а когда Брайан повзрослеет, ему станет еще труднее во всем разобраться. Что
Гарри не сводил глаз с лица сына, словно подозревая, что Джек неспроста сменил тему и перешел от того, что должен знать муж о своей жене, к чувствам сына по отношению к матери. Но отец Джека не стал настаивать.
– Полагаю, все будет зависеть от вердикта, который вынесут присяжные.
– Будем надеяться, что ее оправдают.
– И что тогда? За Брайана возьмутся сотрудники инспекции по делам несовершеннолетних, ведь он убил своего отца?
Джек помолчал, прежде чем ответить. Ему не хотелось думать о такой возможности.
– Трудно сказать. Вообще-то Брайан не признался в совершении убийства, когда давал свидетельские показания.
– Однако же ты подвел его к самому краю. Заставил признаться в том, что он желал смерти своему отцу.
Они обменялись взглядами. Отчуждение между отцом и сыном исчезло, но даже от далекого прошлого невозможно отмахнуться и сделать вид, что ничего такого не было. Никто из них не сказал ни слова, но Джек знал, что оба думают об одном и том же: сколько раз Джек, будучи мальчишкой, злился на отца и бросал ему в лицо: «Я хочу, чтобы ты умер»?
– У детей часто возникают подобные мысли, но ведь они не имеют буквального смысла, – сказал Джек.
– Да, – согласился Гарри. – Это правда.
Снова наступило молчание. Затем Гарри сделал шаг вперед и положил руку сыну на плечо.
– Я горжусь тем, что ты сделал в зале суда. Тебе досталось нелегкое дело, но ты чертовски хорошо с ним поработал. Как бы оно ни закончилось, тебе не в чем себя упрекнуть.
– Спасибо. – Джек улыбнулся одними губами. Он смотрел, как отец поднял клюшку для гольфа и установил мяч для очередного удара. Он замахнулся пару раз, и Джек уже собрался уходить, но оставалась еще одна вещь, которую он должен был сказать.
– Папа?
– М-м, – проворчал Гарри. Наклонив голову, он примеривался, готовясь нанести удар.
– Гектор Торрес вовсе не друг тебе.
Гарри взмахнул клюшкой, отправив мяч в полет.
– Ты думаешь, я этого не знаю?
– Так ты знаешь?
– Я знаю это вот уже тридцать лет, Джек. Ничего конкретного, но можешь мне поверить, жуликов и обманщиков я нутром чую.
Он знал. Но, в то же время, не знал.
Гарри поинтересовался:
– А почему ты вдруг заговорил об этом? Торрес обманул тебя?
– Можно сказать и так.
– Знаешь, пусть тебя не беспокоит, что он мой старый друг и все такое. Выстави мяч для удара и выдай ему по первое число, он того заслуживает. – Гарри со всей силой ударил по мячу. Тот проплыл по воздуху и приземлился у самой отметки двести пятьдесят ярдов.
– Спасибо, пап. Я так и сделаю.
Глава пятьдесят третья