Не все мы умрем
Шрифт:
— Зинаида Ивановна очень плакала?
— При чем тут Зинаида Ивановна? — встрепенулся Михаил.
— Потому что у тебя очень доброе сердце.
— Что ты этим хочешь сказать?
— Что ты поступил правильно, пожалев ее.
Это не жена, это святая инквизиция. От неожиданности Михаил Анатольевич уронил вилку. Нагнулся за ней, а когда распрямился, лицо его было пунцовым, как будто давление резко подскочило. Но Михаил Анатольевич гипертонией не страдал, в отличие от Болотовой, и степень его пунцовости говорила о степени жалости, проявленной к Зинаиде Ивановне. Это только у очень примитивных мужчин близость с женщиной выливается в унижение ее, как инстинктивная реакция на матриархат. А у нормальных людей — это радость и жалость. Недаром ведь в народе говорят: он ее жалеет, то есть любит. Все это вихрем пронеслось в голове Евгении.
Михаил Анатольевич со страхом ждал новых вопросов.
— Иди спать, Миша, — устало сказала жена.
— А ты? — испугался муж.
— А мне надо немножко поработать.
Михаил Анатольевич облегченно вздохнул. Самого трудного он избежал. Собирать чемоданы она не будет. А когда ляжет в постель, он сделает вид, что спит. А завтра уже будет легче.
Что делать с Евгенией Юрьевной Смоляниновой, Герман пока не решил. Эта леди не вписывалась ни в какие правила, она была приятным исключением из них. То, что приятным, — вне всякого сомнения. Ее действия Германа обескуражили, но не рассердили, и, ломая голову над тем, что делала Евгения Юрьевна те два часа, на которые она исчезла из его поля зрения, он незаметно для себя улыбнулся.
Герман собирался ночью пожаловать к Евгении Юрьевне домой и, скажем так, побеседовать. Он был уверен, что леди ничуть не испугается, а скажет что-то вроде «я знаю, у вас ко мне много вопросов накопилось» и поведает кое-что, но не все, конечно, поэтому ему придется немножко постращать ее, ну там маска черная, пистолет… Он уже предвкушал удовольствие от общения с Евгенией Юрьевной.
Но тут на экране монитора возникло худое и скуластое лицо инквизитора с глазами в переносицу, и Герман переключил свое внимание на него.
Система выдала: Соколов Михаил Михайлович, год рождения 1946, место рождения — город Новокузнецк. Подполковник. Специальность — связист. В/ч 2437, 1265, 2131. В отставке с 1991 года.
В данных подполковника Германа ничего особо не привлекло, кроме специальности. Если военный работает охранником — дело обычное, но если связист возглавляет службу безопасности крупного банка — это нонсенс. Здесь нужны совсем другие специалисты и другие связи.
— Вот с этого и начнем, — сказал вслух Герман и запросил у Системы места расположения военных частей, где служил Соколов.
Раздался сигнал пейджера.
«Вернулся муж», — прочитал Герман сообщение.
— Не везет! Только соберешься навестить даму — и на тебе, муж! И что ему на даче не сидится? — досадливо пробормотал Герман.
Система заработала: трудовой путь Соколова М.М. пролегал от Забайкалья через Уральский хребет до Коми-Пермяцкого автономного округа.
Как можно из города Кудымкара с населением меньше пятидесяти тысяч жителей попасть в Москву? О таком городе Герман даже не слышал, хотя карту России знал практически наизусть. И не только России. Хотел, когда вырастет, стать путешественником, Миклухо-Маклаем или там Пржевальским. В общем, и стал в некотором роде. Они с отцом играли в такую игру: отец загадывал по огромной карте какой-нибудь географический объект и засекал время:
— Баб-эль-Мандебский пролив. Минута пошла.
И, что самое интересное, уже служа на Тихоокеанском флоте матросом на ТАКРЕ «Минск» (тяжелый авианесущий крейсер), он проходил как раз этот Баб-эль-Мандебский пролив и на траверзе Эритреи бросал якорь. И чем занимались в свободное время там матросы? Опускали в прозрачные воды Красного моря швабру на веревке до самого дна, и мочалка запутывалась в кораллах. Ее дружно дергали и вытаскивали на палубу известковый куст, который хлюпал всеми своими порами. Так, во всяком случае, Герману казалось. Лужица высыхала под палящим солнцем на раскаленной палубе… и Герман возвращался к компьютеру.
Нет, конечно, попасть из Кудымкара в Москву можно, но вот вышел ты из поезда Пермь-Москва, и кому ты здесь нужен? А тут Соколова сразу берут на работу, и куда! Такое впечатление, что в банке его прямо заждались.
Герман запросил Систему перечислить московские адреса Соколова с 1991 года. Адреса два: первый на улице Достоевского, второй — Сиреневый бульвар в Измайлове.
— Очень интересно, — сказал компьютеру Герман. — Не успел подполковник приехать из прекрасного далека, как ему дают квартиру в престижном районе Москвы рядом с Театром Российской армии. Но еще интересней: почему он оттуда переезжает в Измайлово? Может, театр не любит или Достоевского?
Компьютер молчал.
— Впрочем, моя квартирка тоже не в центре, а все почему? Потому что в Бибиреве живет народу больше и там становишься незаметней. Какой странный связист, — мыслит он отнюдь не категориями связи. Опять молчишь? — глядя в компьютер, размышлял Герман. — Совсем как Евгения Юрьевна, слово скажет и думает: говорить дальше или нет?
Герман решил, что пора запросить справочку из Бюро технической инвентаризации на квартиру Соколова. Ответ был такой: живет скромненько, двухкомнатная квартирка маленькая, смежная, санузел совмещенный, кухонька в шесть с половиной метров.
«Ну прямо как у меня. А ведь мы не только квартирками похожи. Я военный пенсионер Сергей Александрович, и он военный пенсионер Михаил Михайлович. Оба живем не в центре и неприметно, хотя оба имеем возможность жить в более престижном районе. Ну вот что мне стоит купить какую-нибудь пяти- или семикомнатную квартиру внутри Бульварного кольца? Ничего не стоит. Но я же этого не делаю. Я скромный!»
— Свет мой, зеркальце, скажи, — вновь застучал Герман по клавишам компьютера, — да всю правду доложи, с кем у нас живет Михаил Михайлович, мужчина еще не старый, спортивного вида, с орлиным взором? Как? Один? Холост? Не может быть! Впрочем, почему не может быть? Я тоже один, и тоже спортивного вида, и тоже холост. Еще поднапряжем зеркальце, — и на экране компьютера появились слова «ближайшие родственники». — Отец с матерью умерли (утонули в Томи), братьев и сестер нет. Женат не был, детей, естественно, тоже нет.
— Дорогой Михаил Михайлович, — сказал Герман фотографии Соколова на экране компьютера, — такое бывает только в одном случае: если вы такой же Михаил Михайлович, как я Сергей Александрович. Ну что ж, коллега, надо познакомиться с вами поближе, проверить на принадлежность к некоторым специфическим службам. А, не принадлежит? Это еще ничего не значит. Евгения Юрьевна тоже не привлекалась, не состояла, не участвовала, а гляди-ка, обошла нас обоих. — Кстати, чем занимается сейчас Евгения Юрьевна? — Он набрал телефон агента, прослушивающего квартиру Смоляниновых. — Что происходит?