Не все остались живы
Шрифт:
После этих слов папа налил себе водки и залпом выпил:
– Решено! Едем на дачу все! С бабушкой – в смысле тещей. И, конечно, с Трампом!
Трамп – эта наш кот.
Папа налил себе еще водки:
– Надо, кстати, повторить! Ну, за Родину! – и папа опять выпил и закусил бабушкиной котлетой.
До дачи мы доехали быстро – часа за четыре. Мотор наших “Жигулей” дымился всего два раза.
Бабушка, мама и я спали в комнате на раскладушках. А папа спал на террасе, на старом диване. Папа храпел, но бабушка храпела еще громче. И иногда мне было страшно. Мне снились фашисты, которые меня пытали. Но я им не раскрыл военной тайны, потому что ее не знал.
Однажды вечером папа крепко выпил и ни с того ни с сего заехал маме в ухо.
– Материться у нас дома теперь запрещено, но воспитывать жену, Марина Владимировна, Государственная Дума рекомендовала, – вежливо сказал папа. – Можем повторить! – и папа выпил.
Мама молча встала, взяла за лапы размороженную курицу, которая лежала рядом с холодильником, и всей тушкой заехала папе по правой щеке.
– Можем повторить, Павел Федорович, – сказала вежливо мама. – Подставляй другую щеку, – и, не дождавшись реакции папы, она заехала курицей ему по другой щеке.
– Вы совсем, что ли, гребнулись? – сказала бабушка, которая не соблюдала законов, принятых Государственной Думой, – долболобы стукнутые. При ребенке-то…
На следующий день бабушка пожарила эту курицу, и курица была очень мягкой.
Однажды мы пошли с папой на рыбалку. На пруд. И наловили карасиков. Карасики были мелкие, и бабушка пожарила их целиком – с головами и хвостами. Вечером к нам пришли в гости наши соседи Карповы. Все шутили и хвалили карасиков, нас с папой и бабушку.
– Можно повторить, – часто говорил папа и разливал водку.
А потом, когда зазвучала песня “Призрачно все в этом мире бушующем…”, мама закашлялась, закатила глаза и упала на пол со стула, схватившись за горло. Но папа с бывшим десантником дядей Толей Карповым не растерялись. Они взяли маму за ноги и стали трясти ее вниз головой.
“Есть только миг, за него и держись”, – пел певец.
– Гребаные придурки! – кричала бабушка и била ногой по спине маму. Мама издала какой-то странный звук, который бывает при засоре раковины, и из нее выпал жареный карасик с головой и хвостом. Его тут же схватил Трамп, наблюдавший за всем происходящим с дивана, и утащил к себе в угол.
Синяя мама стала розовой. Папа налил ей водки. Улыбнулся, поцеловал и сказал: “Можем повторить!” И все дружно захохотали. “Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь…” – пел певец.
А еще мы всей семьей ходили по грибы. И набрали целое ведро опят. Бабушка нажарила их с картошкой. Опять пригласили в гости Карповых. За столом все вспоминали, как маме не в то горло попал жареный карась. И громко смеялись. Особенно папа.
– Во жареные караси пошли. Не туда заплывают, – хохотал папа.
Тошнить его начало через час после того, как ушли гости. Папа был бледный и мокрый. Он держался за живот, все время стонал и бегал под кусты. Бабушка позвонила в райцентр. “Скорая” приехала через час.
– Грибков поел? – спросил нетрезвый человек в белом халате. – Видать, один опенок был поганкой… Ты, малец, тоже собирал грибочки? – доктор пристально посмотрел на меня. И я отчетливо вспомнил, как положил в ведро этот красивый опенок на тонкой черной ножке.
– Больше надо пить! – сказал строго врач папе.
– Можем повторить, – вяло ответил папа.
– Да воду, воду надо пить!
– Я понял. Я про другое… – и с этими словами папа рванул под кусты.
Через день папа пришел в себя. Он был бледный, как поганка, и тихий. А потом повеселел. Стал даже шутить.
– Ну что, Максим, пойдем на охоту? – как-то задорно спросил он меня. В руках у папы было ружье, которое осталось от прадеда с войны.
Бабушка услышала этот папин вопрос и прибежала. Бабушка закричала – мол, только через мой труп.
– Можешь меня вот тут на пороге расстрелять, перешагнуть через меня и идти на охоту. Охотник долбанутый! Или иди воевать с бандеровцами, которые разводят мелких карасей и травят в лесу грибы. Или лучше в Сирию лети, там такие нужны, – и с этими словами бабушка выхватила у папы ружье. Ружье выстрелило. Пуля пролетела, чудом не задев Трампа, и попала прямо папе в глаз. Ну, в смысле, не папе, а папе, который был молодой с мамой, тоже молодой, на фотографии в рамке на столе. Все перепугались. Особенно Трамп. А потом все развеселились. Стали целовать друг друга. А когда папа сказал “можем повторить”, все сначала перепугались, а потом долго смеялись.
Вот какое у меня было лето.
Мне оно очень понравилось».
Такое сочинение. Не верите? Да вот оно – передо мной. Я только его перепечатал.
Вовины подвиги
Это было еще в Советском Союзе, то есть давно. В прошлом веке. Володя был молод… Хотелось написать – высок, строен, широкоплеч, красив, как Ален Делон. Но это было бы вранье. Один раз, правда, в отличие от французского актера, Володя пил одеколон «Русский лес», когда в общежитии закончилось спиртное. С тех пор долгое время ему казалось, что в русском лесу пахнет одеколоном. Но не в этом дело. А дело в том, что Володя при своем невысоком росте, невзрачной внешности и не очень хорошем зрении был непревзойденным соблазнителем противоположного пола.
Многие, даже очень многие дамы не первой свежести сегодня могли бы обвинить бизнесмена малого бизнеса Владимира Игоревича Прокладкина в том самом пресловутом харассменте. Но что бы они с этого могли получить? Подумайте сами – ни славы, ни денег. Они даже семью Владимира Игоревича не разрушили бы, потому как семьи у Прокладкина не было, то есть она была когда-то, но распалась на бывшую супругу Тамару и сына Виталика, с которыми, впрочем, Владимир Игоревич поддерживал ежедневные теплые отношения.