Не взывай к справедливости Господа
Шрифт:
Библия – она и есть Библия, на обложку внимание сразу не обратишь…
Назаров повеселел: он всё скажет «Пингвину»! Кто-то нарочно подсунул ему наркотик! Отпустите! Это не моё!
Кирилл кинулся к двери и начал барабанить о жесть, которой была обита дверь.
Из маленького окошка, как из скворешни, выглянуло тёмное, носатое лицо скворца– охранника:
– Чего надо?
– Пингвина! Мне к нему для дачи показаний!
– Какого пингвина? У нас медведь белый хозяин, но к нему – только по записи, – скворец повертел
– Ну, да! Следователя вашего. Самуила!
– Самуил сам тебя наизнанку вывернет. Сиди молча! Вызовут! – и захлопнул дверцу скворешни.
«Господи! Как же это он сам тогда не догадался, что книга не его! Все вопросы теперь бы решились! – Кирилл сидел, обхватив голову руками, в отчаянии раскачиваясь взад-вперёд на дощатом топчане. – Самуил Карлович, а, Самуил Карлович, Библию, ей Богу, подложили, подбросили! Не моя эта книга, Самуил Карлович! – прокручивал он в мозгу своё обращение к следователю. – Какой героин? Он наркотой никогда не занимался. Чифир с бригадой пил. Водку пил. А наркоту не потреблял. Зачем козе баян…».
Но все его мысленные рассуждения были ни к чему.
За него уже всё решили. Успокойся, гражданин Назаров Кирилл Семёнович! Не дёргайся! Депутат областной думы господин Карамба на тебя уже бумажки заготовил. Ты в яме с дерьмом. Чем больше будешь возиться, тем конкретнее будет результат…
Неожиданно сработали защитные свойства организма, – Кирилл провалился в глубокий сон, похожий на кому, где перестают действовать земные несовершенные законы.
Утро пришло вместе с хищным чавканьем железного засова в двери импровизированной камеры, в которую для предварительной острастки поместили Назарова.
Он открыл глаза и тут же зажмурился, прогоняя видение.
Открыл глаза снова и обнаружил себя лежащим на железном топчане, прикрытом кое-как солдатским серым колючим одеялом.
Над ним стоял, притворно хмурясь, депутат Шитов Константин Иванович, по старой уголовной кличке «Карамба» с красочным пакетом в руке, и вечно озабоченный главный бухгалтер Свирский Самсон Павлович – вся верхушка «Социальной инициативы» в сборе. Явка с повинной?!
– Кирилл Семёнович, – всплеснул руками главбух, – как же вас угораздило сюда, в тюрьму-то?
– Палыч, не разводи панику! Лучше на вот, передачку распечатай, а не причитай! – Карамба, оглянувшись, положил пакет на привинченный к стене стол. – Похлопочи, а мы с Кирюшей пошепчемся, и сел на койку к воспылавшему было надеждой незадачливому арестанту.
«Раз Карамба пришёл, значит, он его вытащит! Карамба известный в определённых кругах человек, депутат. У него на руке шесть пальцев и все в шерсти – авторитет! Своих не сдаёт! Сам срок тянул, порядки знает…» – повеселевший Кирилл, откинув одеяло, приподнялся с койки:
– Константин Иванович, во, бля, попал! Наркоту шьёт Пингвин этот!
– Какой Пингвин?
– Ну, да этот
– Какой он Карлович? Он Самуил Жидович! – Карамба, подавив улыбку, приблизился к Кириллу. – Я не продам! Скажи, как к тебе дурь попала, марафет этот? Ты вроде не ширялся. Может, Жидович на тебя хочет повесить чужой грех? Ему отчёты нужны. Это бывает! Но он мужик свой, договоримся! Не ссы варом! Рассказывай! Палыч, у тебя всё готово? – повернулся он к столу, прикрыв ладонью рот. – Садись, небось, от баланды здешней живот свело! Садись, садись! – покровительственно похлопал по спине Кирилла, который глазами указал на дверь, мол, охранник увидит… – А у нас с собой шапки-невидимки! Кто посмотрит, враз окосеет! Садись, чего ты?
На небольшом, дощатом, в сальных подтёках столике, принесённая щедрым Шитовым Константином Ивановичем снедь еле уместилась. Над закуской гордо возвышалась вся убранная звёздочками, как свадебный генерал, пузатая бутылка ненашенского коньяка.
Кирилл, быстро осмотрев стол, сел на единственный табурет. Потом, спохватившись, встал, предлагая рукой кому-нибудь из гостей сесть.
– Сиди, сиди! Раньше сядешь – раньше выйдешь! – гоготнул Карамба.
«Палыч» разлил по маленькой в предусмотрительно принесённые пластиковые стаканчики:
– Ну, вздрогнем!
Выпили. Покидали в рот хрустящие орешки. Посидели молча.
«Палыч» угостил всех маленькими, как карандашики, коричневыми сладкими на прикусе, сигарками.
– Без привычки, небось, тошно в этой клетке? – Карамба в задумчивости побарабанил пальцами по столу. – Я вот тоже сперва на дверь кидался, пока Хархоломей, Царство ему Небесное, мне голову, как котёнку, в валенок не запихал. Потом стащил с меня штаны… Ну, ладно, потом как-нибудь расскажу. – Палыч, наливай!
Снова налили по маленькой.
Кирилл всё порывался рассказать гостям о своей нелепице, но Карамба его мягко попридерживал ладонью:
– Давай, доберём, – потом расскажешь…
Добрали.
К Назарову от выпитого и от гостей постепенно перешла уверенность в счастливом решении своей участи. Книгу ему кто-то преднамеренно подсунул, зарядив её героином. Не его книга!
– Константин Иванович, выручи! Поговори с этим Самуилом! Ты говоришь – он свой мужик. Поговори! Объясни ему, что меня подло подставили. Константин Иванович!..
– Ладно, ладно! Не пыли! Поговорю!
Гости собрались уходить, оставив на столе ещё одну бутылку коньяка и несколько пластинок нарезки сёмги и бекона.
– Ты пока не паникуй! Пей, ешь! Я с краснопёрыми здесь договорился. Мешать не будут! Отдыхай, здесь как у Бога в ладони! Завтра увидимся!
2
Но «завтра» лучше бы не приходило.
Дело в том, что средства дольщиков ушли по известному только Константину Ивановичу Шитову адресу и хитрому номеру счёта.