Не забывать никогда
Шрифт:
Двадцать пять секунд.
Я нажал на кнопку и выключил телефон; рука моя все еще дрожала. Слегка. Мона накрыла ее своей рукой. Она говорила необычайно ласково, словно хотела меня приручить.
— В сущности, этот флик говорит то же, что и я, только другими словами.
Сдаться.
Самое простое решение.
— Они хотят повесить на меня убийства, Мона. Ты слышала, что он сказал? Все эти психотерапевты станут утверждать, что я сумасшедший…
Она еще сильнее сжала мою руку. Я продолжал:
— Моих отпечатков нет на теле той девушки! Я до нее не дотрагивался! Полиция врет. Они что-то мухлюют. Почему никто не знает о смерти Магали Варрон?
— Я знаю, Джамал. Андре Жозвиак знает, а он наверняка сообщил всему Ипору, который встречается у него за стойкой.
— Сегодня об этом не написала ни одна газета.
— Напишут завтра… Джамал, зачем полицейским брать на себя риск фальсификации данных?
— Не знаю, Мона. Но если ты хочешь играть в вопросы и ответы, то у меня целые ящики вопросов! Почему кто-то развлекается, посылая мне письма, где содержатся подробности дела Аврил–Камю? Почему Магали Варрон после того, как скопировала жизнь Морганы Аврил, совершила самоубийство? Почему красный кашемировый шарф оказался у меня на дороге, словно фонарь, который невозможно обойти?
Мона оттолкнула от себя едва початую баночку с фуа-гра.
— О’кей, ты выиграл. Я отказываюсь гадать.
С помощью щипчиков из нержавеющей стали она подцепила из банки два утиных бедрышка. Карминного цвета. Они произвели на меня впечатление ног, оторванных от тела новорожденного, которые судебный медик сохранил у себя в банке. И хотя я не шелохнулся, Мона заметила мое отвращение. Она положила мне руку на плечо.
— Я точно знаю, что ты не убийца! Мне такого ни разу не приходило в голову. Но кто-то в это верит…
От вида вываренного мяса мне захотелось блевать.
— Почему я, детективы хреновы?
Мона задумалась. Глядя на ее сосредоточенную мордашку землеройки, отражавшую высочайшую степень концентрации мысли, на трепещущие ноздри, сжатые ресницы, передние резцы, закусившие нижнюю губу, я на миг смягчился.
— Почему ты… Хороший вопрос, Джамал. Ты бывал в Ипоре? До этой недели?
— Нет…
Ее зубы, готовые впиться в меня, отпустили нижнюю губу.
— Я хочу правду, Джамал! Я не полицейский. Если хочешь, чтобы я тебе помогла, прекращай играть.
— Нет, говорю же тебе. Но намеревался.
— Джамал, объясни.
— Лет десять назад я чатился в Сети с одной девчонкой, она мне нравилась, я подцепил ее на уик-энде на пляже, она собиралась ехать в Этрета, но для меня тамошние цены неподъемны, поэтому я заказал гостиницу здесь, в Ипоре.
— А дальше?
— Дальше? Как только эта скотина увидела, что ее прекрасный принц без одной ноги, она отказала мне в медовом месяце.
— А ты ей не сказал?
— Нет. Забыл поставить у себя под столом веб-камеру…
— О’кей. И ты так никогда и не доехал до Ипора?
— Ни разу!
Мона рассмеялась и разлила в бокалы бержерак.
— Жаль. Придется добавить твое отмененное свидание в Ипоре в список совпадений! А зачем ты приехал сюда на этой неделе? Неужели в мире нет других мест, где можно готовиться к твоей колченогой прогулке по ледникам?
— Несколько месяцев назад я по телефону ответил на какую-то анкету. Что-то там о туризме в Нормандии. Разыгрывались призы. Я выиграл неделю в гостинице в Ипоре, с полупансионом. Сама понимаешь, я недолго колебался, соглашаясь запереть себя в этой дыре.
— Понимаю.
Мона опустошила свой бокал, пошла к окну, затем подняла глаза к башенке, тень от которой взметнулась высоко над крышей.
— И все же надо быть разумным, Джамал, я не смогу приходить сюда ночевать. Жандармы быстро установят, что мы знакомы. Завтра утром они явятся в «Сирену» с судебным поручением.
Я подошел к ней и обнял за талию.
— Но до завтрашнего утра у нас ведь есть время?
Ее взгляд заскользил по моему торсу и густым темным волосам на груди, полный контраст со светлым махровым халатом.
— Не здесь, — прошептала она, устремляя взор к гнезду орла. — Там, наверху…
19
Аромат неизвестности?
Мона решила принять душ и только потом присоединиться ко мне в самой верхней комнате виллы. Я услышал на лестнице ее шаги. Она тоже закуталась в халат Kevin Klein. Рубинового цвета.
Одарив меня поцелуем в губы, она полюбовалась окрестностями, уснувшей долиной и слепыми волнами, лизавшими берег, а затем, подойдя к одному из окружавших нас книжных шкафов, схватила за торчащий уголок книгу и вытащила ее. Грациозно уселась на стол, покрытый пурпурной кожей.
— Морис Леблан! — провозгласила она, раскрыв желтый томик. — Отец Арсена Люпена. Свои первые романы он написал здесь, в Вокотте. Здесь даже разыгрывается действие одного из его рассказов…
Мне наплевать, что она говорит.
Я хотел забыть дело Варрон–Аврил–Камю.
Хотел забыть жандармов, которые шли за мной по пятам.
Хотел забыть все, кроме белого тела Моны, закутанного в рубиновый халат.
Она закинула ногу на ногу; махровый халат, перетянутый на талии поясом, слегка приоткрылся.
— Послушай, Джамал, этот рассказ Мориса Леблана должен тебя заинтересовать. История одного бедолаги, который проходил мимо шикарного дома в Вокотте. Его звали Линан. Забавное имечко, ты не находишь? Он проник в дом с намерением стянуть чего-нибудь съестного, чтобы накормить своих голодных детей. Но ему не повезло: в его присутствии хозяин дома выпустил себе пулю в лоб. Самоубийство!
Подойдя к ней, я медленно развел в стороны полы халата, чтобы освободить ее белые, словно алебастр, груди.