(не)желанный малыш для олигарха
Шрифт:
Косые солнечные лучи слепили глаза, и я прикрыла веки. Распрямив плечи, глубоко дышала, чувствуя, как Давид положил руки мне на талию.
– Расправь руки, - прошептал мне он на ухо.
– Не могу, я боюсь, – ответила я ему.
– Я рядом, – он крепче прижал меня к себе. – Доверься мне.
– Хорошо, я попробую.
Часть 23
Два месяца спустя...
Мое привычное состояние менялось на глазах. Грудь разбухла, бедра стали шире, живот был больше похож на бочонок. Мне пришлось полностью сменить гардероб.
Отчетливо чувствовала, как он шевелится. Ночью, днем или рано утром. Когда я в очередной раз разговаривала с Анной по телефону, она говорила, чтобы я высыпалась как можно больше, потому что маленькие детки такие крикуны. Не обращала внимания на ее слова, потому что это не имело никакого для меня значения.
В клинике, где я наблюдалась, доктор говорил, что ребенок развивается хорошо и на свет должен появиться вовремя. Я считала дни, вела дневник, записывала каждое шевеление. Посещала курсы для будущих мам и пап вместе с Давидом. Постоянно складывала, перекладывала вещи, которые нужно взять с собой в родильный дом. Я переживала, без конца суетилась, но очень-очень ждала. Ведь считанные дни отделяли меня от долгожданной встречи с кровиночкой.
Детскую мы оформляли вместе с Давидом. Несмотря на то, что в последнее время он чувствовал себя намного хуже обычного, он принимал активное участие в подготовке к рождению малыша.
– Кроватку поставим у окна, рядом пеленальный столик, – командовал он. Затем подходил ближе, прикладывал теплые руки к моему выпуклому животу и разговаривал с будущим ребенком:
– Наша радость, мы тебя очень-очень ждем.
Несмотря на то, что я ждала мальчика, детская была оформлена в нежно-пастельных тонах.
Стены выкрашены в светло-лиловый цвет, на гладком полу – ворсистый коврик в форме облака, удобный пуф с текстурой крупной вязки. Над кроваткой балдахин из нежной тюли. Плотные шторы с подхватами в виде бабочек. А на подоконнике цветы – вечнозеленый мирт в сиреневом кашпо. Красиво. Уютно. Эстетично.
Иногда, когда я стояла задумчиво у окна и смотрела, как наглый ветер качает высокие макушки пальм, вспоминала свою прошлую жизнь. Она казалась такой далекой и совершенно другой. Где-то там за океаном жила Анна с Виктором в старинной усадьбе, рядом простиралась плантация зеленых виноградников. Аккуратные ряды виноградной лозы тянулись почти до самого подножья гор, до самого синего-синего моря.
Я скучала, я тосковала за домом. До сих пор не могла забыть Анвара, хотя от этой мысли мне становилось не по себе. Почему я его люблю? За что? Почему он въелся в мои мысли острой занозой?
Давид старался изо всех сил, делал все, чтобы я чувствовала себя комфортно. Покупал роскошные букеты, приносил фрукты в постель. Дарил дорогие украшения и считал, что это в порядке вещей.
– Ты моя жена и ты заслуживаешь большего, – говорил он. – Я для тебя готов сделать все, что угодно, – он целовал мои руки, – а эти стекляшки – ничто.
В такие моменты я едва решалась провести ладонью по его волосам. А он обнимал меня и шептал, что ему никогда не было так хорошо.
– Ты должна пообещать мне.
– Что? – растерянно посмотрела ему в глаза.
– Ты должна быть сильной, что бы ни случилось. Ты должна уметь защитить себя и ребенка.
– Что должно случиться? – мягко улыбнулась. – Почему ты так говоришь?
– Просто пообещай, без лишних слов.
И я обещала. Себе, ему. Я пообещала бы целому миру, потому что верила, что все будет хорошо.
Возможно, эта идиллия длилась бы вечно, но однажды Давид не проснулся.
Лежал неподвижно на кровати, веки были прикрыты, бледная кожа, руки сложены на груди. Я не могла понять, дышит он или нет.
Доктор Джейн всегда приходил ровно в шесть. И когда я выбежала из комнаты в полном отчаянье, он уже был в гостиной.
– Скорее! Давид, там… Ему… – кричала я и размахивала руками. Из-за волнения никак не могла точно сформулировать вопрос.
Он все понял и быстро направился на вверх.
– Открытый массаж сердца! Кубик адреналина… – громко говорил он, склонившись над Давидом.
В этот момент время почти растворилось. Медленно протекало сквозь меня, словно ощутимый поток воздуха. Я стояла в дверях, чувствуя, как теплые слезы покатились по моим щекам, понимая, что жизнь Давида висит на волоске.
А дальше было только хуже. Я не совсем понимала, что происходило. Все в такой спешке, суматохе. Все плыло, вращалось перед глазами.
– Скажите, он жив? Жив?! – я заглядывала в глаза доктору, когда он вышел из комнаты и смахнул пот со лба. – Не молчите, прошу вас! – не дождавшись ответа я почувствовала, что по моим ногам потекла вода, а затем резко кольнуло внизу живота.
Анвар
Отложив очередную газету с ее фото на главной странице, я потер глаза и встал с кожаного кресла. Подошел к окну, посмотрел на сад. Жаркое солнце скрывалось за ватными облаками. Отцветали магнолии, в зеркальном пруду отображались пышные цветочные клумбы. Лина любила приходить сюда. В своем легком муслиновом платье прогуливалась тенистыми аллеями, затем часто отдыхала под темно-зелеными кронами деревьев, ела спелые яблоки, читала книги. Любовалась роскошными бутонами роз, вдыхая их медовый аромат.
Почему прошло столько времени, а меня не покидало то самое ощущение, что Ангелина сожгла мне душу? Неужели так будет всегда? Сколько должно пройти времени, чтобы навсегда стереть воспоминания о ней? Год, два или может десятки лет.
Мой отец рассказывал, что ему потребовалось слишком много времени, чтобы забыть самую желанную женщину в своей жизни – мою мать.
Она ушла к другому, когда мне было пять. Написала отцу письмо, что полюбила и это навсегда. Лично, в глаза не решилась сказать. Правда, спустя время она несколько раз возвращалась, хотела все вернуть под любым предлогом. К примеру, увидеть сына, хотя до этого даже не вспоминала о моем существовании. С каждым очередным ее приходом отец громко хлопал перед ней дверью, а мне цитировал Гераклита: «В одну реку нельзя войти дважды». Она ушла – обратной дороги нет. Также и Лина – ушла и на этом все. Жирная точка.