Не жизнь, а сказка
Шрифт:
Царь пригляделся: возле стены кузницы лежала горка металлолома, в которой даже учёные археологи, собаку съевшие на реконструкции древностей, не смогли бы узнать полный доспех рыцаря.
— Это как же вас угораздило так доспехи изломать? — изумился царь.
— А тебе какое дело? Шел бы ты… — не оборачиваясь, сказал приветливый Конан, но, получив толчок от Людвига, посмотрел на говорившего и тут же поправился: — в кузню, нам помогать.
— Вот я тебе по шее помогу! — сказал Горох, глядя на варвара
Конан смущённо поковырял ногой землю: послать дважды за утро царя — это даже для киммерийца чересчур. Ваня пришёл на выручку побратиму:
— Мы, батя, вчера спор давний вспомнили, вот и начали выяснять, кто кого глубже в землю вобьёт. Я Людвига почти по пояс вбил, — с гордостью завершил оправдательную речь Иван.
— А я только по колени, — застенчиво молвил Грыст.
— Это потому, что у Людвига доспехи уже покорёжены были, — великодушно сказал Иван-дурак. — Они мешали вбиваться. Да и место ты вчера выбрал утоптанное…
— Точно! — Конан хлопнул себя по лбу. — Я ж его тоже вбивал на тропинке. Ха! Вань, на грядке и я бы его по пояс вбил!
Горох ошеломлённо покрутил головой. С ума сойти!
— То есть, дырки в земле от Людвига остались? — на всякий случай ещё раз уточнил он. Получив радостное подтверждение от всей богатырской четверки, царь начал закипать. — Ну почему, как богатырь — так балбес-балбесом? Вам силу девать некуда? Тогда я вот что скажу: используем вас завтра же — нам надо столбы ставить. Чтобы люди работные ямы не копали, вы будете дырки делать. Опыт, я вижу, у вас уже есть… Конан и Грыст забойщиками будут, Людвиг вместо копра сойдёт. А ты, Ваня, на смену рыцарю готовься — твоей голове и без доспехов ничего не станет.
Кузнец стал фиолетовым, пытаясь сдержать рвущийся наружу смех, Конан покраснел, Грыст вновь приобрёл салатовый оттенок, Людвиг пожелтел. Горох подумал, что если Ваня посинеет, то вскоре весь царский двор сможет наслаждаться неожиданной радугой. Ваня не посинел, но торопливо заявил:
— Батя, никак нельзя нам столбы ставить! Мы же наказ дядьки Святогора вспомнить не могли. А вот только что вспомнили: он нам велел Вия найти!
— Ну? — вытаращил глаза Горох. — И зачем?
— Дядька говорил, что Вий может подсказать, где Василиса скрыта.
— Он бы ещё вас в преисподнюю отправил, — проворчал царь.
— Так ведь почти туда и сказал идти. Ищите, сказал, церковь нечистую. Я даже о таких и не слыхал. А вот Грыст знает…
Тролль и Конан активно закивали — им очень не хотелось ставить столбы. Да и угроза женитьбы на боярской дочке не миновала — лучше подобру-поздорову убраться подальше. Людвиг поднял с земли гнутый-перегнутый шлем, попытался примерить и лишь горестно вздохнул:
— Не налезает! — и посмотрел на кузнеца. — Будешь править или нет?
— Мне только полдня угли разжигать надо…
— Не печалься, сейчас поправим, — бодро сказал Иван и заливисто свистнул.
У присутствующих от свиста заложило в ушах, а с крыши выстрелили перепуганные голуби. Спустя несколько секунд раздался громкий треск, топот, и вскоре около кузницы красовалась собственной персоной трехголовая, жалохвостая зеленовато-бурая тушка Горыни. Все три головы преданно уставились на Ивана-дурака и хором произнесли:
— Здравствуй, папочка! — а затем, увидев царя, добавили: — Здравствуй, дедуля!
Горох с трудом скрыл улыбку. Когда он впервые увидел мелкое трехголовое чудовище, ковыляющее за Варей, первым его желанием было позвать Сполоха во главе всей дружины и казнить ужастика. Более того, Горох даже позвал воеводу. Исполнению царского приказа помешало то, что богатырская четверка грудью встала на защиту Горыни… Дружинники долго потом залечивали синяки и переломы. Да и Варя напустилась на отца не хуже разгневанной орлицы.
К чести Гороха надо сказать, что он, познакомившись поближе с трехголовой летающей ящерицей, сумел преодолеть старые предрассудки и разрешил поселиться ей в царском тереме. И даже втихую подкармливал Горыню, когда никто не видел. А Варя никак не могла взять в толк, почему это её подопечная к царю ластится и дедулей его зовёт. Прочие же обитатели царского двора мини-Горыныча побаивались открыто.
— Ну-ка, дунь на угли, чтоб горели жарко, — сказал Иван-дурак Горыне.
Та, за последнее время откормившаяся и ростом бывшая уже с приличную собаку, завиляла хвостом с жалом на конце и начала набирать воздух.
— Сожжёте сейчас всё, — кузнец попятился.
— Не бойся! — покровительственным тоном сказал Конан. — Ваня знает, что делает!
Ваня знал. Хотя, если быть совсем честным, то знал, что хотел. А знать, что хотеть и знать, что делать, согласитесь — две большие разницы. Он указал Горыне на тлеющие в горне угли, и та послушно дунула на них из всех трёх голов.
Вместо ожидаемого огненного смерча раздалось громкое шипение — угли в горне погасли, а кузню заволокло густым паром. Кашляя, Иван вывалился наружу, за ним тащилась Горыня, виновато склонив головы. Кузнец хмыкнул и втянул носом воздух.
— Похоже, "Кагор".
Горох принюхался и подтвердил догадку.
— И даже, кажется, из монастырских погребов. Богатыри, вы случаем не знаете, куда на днях бочка "Кагора" из монастыря уплыла?
Трое тут же сделали честные лица, а Ваня, эх, простота, спросил:
— Батя, а откуда ты узнал, что мы бочку по реке из монастыря сплавили?
Конан, Грыст и Людвиг синхронно закатили глаза к небу.
— А животину зачем спаиваете? — сурово спросил Горох.