Не злите добрую колдунью
Шрифт:
— Ладно, что моего умертвия здесь нет, я понял с первого взгляда. Но зачем мы роем? Клад ищем?
— Почему же мы? — даже удивилась я. — Роешь ты, а я контролирую процесс.
— И что именно я рою?
— Компостную яму, естественно.
Он поперхнулся на вздохе, словно до этой вспышки честности считал, что его в самом деле посреди ночи заставили хитростью сооружать могилку. Ну знаете? Так сказать, на будущее. Чтобы горюющие Истваны не перепутали место, куда завещала похоронить свой прах старшая дочь пресветлого Вацлава, когда ее укокошит взбешенный
— Ты комаром, что ли, подавился? — озаботилась я. — Водички принести?
— Не надо.
— Да мне не жалко водички для усердного работника, — уверила я. — Просто понимаешь, полтора месяца ждала, когда вернутся землекопы, а ты один за полчаса справился. Всегда знала, что некроманты умеют отлично выкапывать ямы. Но чтобы настолько. Искренне восхищена. Честное слово, похлопала бы, но фонарь мешает… Почему ты на меня так смотришь, будто думаешь проклясть?
Лицо соседа действительно было сложно описать во всех оттенках и красках. Полагаю, он представлял, с каким наслаждением свернул бы мне шею и похоронил в этой самой, уже выкопанной, компостной яме. А потом, через пару дней, поднял и превратил в свеженького питомца, коль прежнего, потасканного жизнью и пахнущего отнюдь не розами, найти не удалось.
— Идея соблазнительная, но я и без магии уже затрах… накопался.
Он категорично воткнул лопату в землю и, отряхнув руки, с превеликой аккуратностью принялся расправлять закатанные рукава рубахи.
— Что ты делаешь? — заволновалась я. — Мы еще не закончили.
— Я закончил, но ты можешь продолжать, уважаемая соседка. Хочешь фонарь подержу? — любезно предложил он, напрочь отказываясь превратить неровную яму в опрятную усыпальницу для животворящего компоста.
— Похоже, я тебя перехвалила, господин некромант, — недовольно проворчала я себе под нос.
Ведьмак брюзжание проигнорировал и выбрался из ямы:
— Теперь я могу забрать свое умертвие?
— Конечно, — согласилась я, и он напрягся, видимо, начиная подозревать, что сейчас его хитростью вынудят еще что-нибудь сделать: крышу там отремонтировать, старую клеть заново построить. — В смысле, конечно, забирай. Он в кладовке.
Если бы взглядами темные умели проклинать, ей-богу, у нас случился бы магический поединок.
— Позволь задать личный вопрос, а то меня терзают смутные сомнения, — вымолвил он мягким голосом, отчего сразу стало ясно, что непременно ляпнет гадость.
— Спрашивай, — великодушно согласилась я.
— То, что ты не наивная фея, я уже понял. Но ты точно светлая?
— Вот сейчас было обидно, — возмутилась я. — Не понимаю, почему все сомневаются в цвете моей магии?
— И впрямь. С чего бы? — издевательски хмыкнул он.
Не побоявшись повернуться к нему спиной, с независимым видом я направилась к распахнутой задней двери, из которой в ночь сочился теплый свет обжитого дома.
— Я начинаю понимать, как ты оказалась в глухой провинции, — проговорил он мне в затылок и без промедлений предположил: — Тебя поперли из ковена за дивный характер.
— Мне любопытно, за что в глухую провинцию
Ведьмак остался стоять в раскрытом дверном проеме, с интересом разглядывая цветочные стены, дощатые полы и Йосика, несмело покачивающего хвостиком-кантом.
— Могу я войти? — поторопил сосед.
— Сапоги для начала оббей, — велела я, кивнув на измазанную в глине обувку.
Он нарочито громко, так что косяк задрожал и в двери зазвенело оконце, постучал мыском о порог. Сбив с подошвы комья глины, тоже самое проделал со вторым сапогом.
— Сейчас я достаточно чистый, чтобы оказаться в вашем гостеприимном жилище, госпожа чародейка?
— Добро пожаловать, — пристроив фонарь, обернулась я к нему, но тут же ткнула пальцем: — Главное, не забывай, что ты гость, а приличные гости грязными башмаками по мытым полам сильно не топчутся. Хотя где темные, а где приличия…
— Я нахожусь от тебя в двух шагах и все слышу, — войдя, насмешливо отозвался он.
— Значит, в зелье для остроты слуха не нуждаешься, — кивнула я и пояснила, собственно, ничего толком не поясняя: — А то я уже начала подозревать неладное. Идем: покажу, где кладовка.
Мы остановились перед чуланом под лестницей. Ведьмак оглядел закуток и кивнул на хлипкую дверь:
— Он все время был здесь?
— На нем печать неподвижности, поэтому убежать не должен, — рассудила я и уткнулась носом в рукав платья, представив, какой "божественный" запах стоит в кладовке. Хоть топор вешай. У соседа, к слову, один был. Могли бы из исследовательского интереса провести эксперимент.
— Открывай, — поторопил он, теряя терпение.
Проглотив совет не дышать глубоко, а лучше вообще не дышать, я повернула ручку и дернула на себя дверь. Изнутри, больше не сдержанное заклятием, на нас хлынуло облако зловония. Оно практически сбивало с ног. Я была готова, а вот ведьмак отшатнулся.
— Господи боже, — едва слышно пробормотал он, тоже утыкаясь носом в сгиб локтя.
Пленник по-прежнему сидел, горестно уронив голову на грудь, словно страшно печалился одиночеством.
— Вот твой Дюк, — прокомментировала я. — Как сказала: целый и невредимый.
Ведьмак покосился на меня, как на чокнутую. Не то чтобы прежде он смотрел как-то иначе: с пиететом, согласно королевскому указу, или, того хуже, с мужским интересом.
— Ты дала умертвию имя?
— Он заслужил. Ты не видишь, что ли? Жизнь с тобой его доконала. Обидно уходить в вечный сон безымянным.
Откровенно говоря, Дюк давно протянул ноги, притом гораздо раньше, чем попал в кладовку моего дома.
— Это он тебе сказал? — усмехнулся ведьмак с рукав.
— Если бы твое умертвие могло говорить, то давно потребовало бы банный день, — начала беситься я. — Не в курсе, что его надо мыть? Желательно, почаще. Я думала, что это очевидно любому некроманту.
— Некроманту, может, очевидно, но я не некромант, — зачем-то высказался ведьмак, не уточнив, что мне делать с этим знанием.