Небесные
Шрифт:
– Во мне говорит не только моя усталость, Амааль. Во мне говорит усталость моих предков, которые из поколения в поколение оберегали королевскую династию, каждый передав своему преемнику неменяющееся наследство - продолжить эту бесконечную кабалу. Вы правы, все наши усилия пошли прахом, последние полгода я только о том и думал. Чем больше я глядел на мальчишку, тем больше понимал - он не заслуживает короны, свалившейся на него с неба. Рагон сделал для Риссена больше, чем этот ребенок.
– Господин Самаах!.. Как можете вы говорить такие вещи? Это ведь не вы! Сами вы бы никогда и не задумались о подобном!
– Ты - честный человек, Амааль, я ни разу не пожалел, что обратил на тебя свой взор. День, когда я встретил тебя под теми развалинами, один из бесценных дней моей жизни.
Министр финансов неверяще покачал головой.
– Когда я впервые переступил порог дворца, вы мне сказали: "Вот здесь сидит Его Величество, рядом - королева. На этом месте стою я, а вот здесь, подле меня, - твое место. Стой твердо, держись за меня, если начнешь падать, я подхвачу". Я стою там, господин Самаах, я врос корнями в место, что вы мне указали. Вы знаете, я всегда свято следовал вашим указаниям, для меня не было закона выше вашего. Пусть порой приказы короля казались нелепыми и несуразными, и складывалось впечатление, что он так же близок к народу, как морское дно пареольскому кораблю, вы улыбались и кивали мне за его спиной, а потом исправляли последствия его необдуманных шагов. Когда такое случилось в первый раз, я вас спросил: "Стоит ли служить королю, который не отличит землепашца от ремесленника?", и вы ответили: "А на что тогда мы? Чтобы подсказать ему, где тот, кто сеет хлеб, и где тот, кто подбивает подковы". Помните ли вы это? В тот день вы возвели Его Величество в моих глазах на высоту, которую я не должен был оспаривать. Как можете вы теперь говорить, чтобы я посмел его оттуда сринуть?
– Еще полгода назад мне бы и в голову не пришло, что заведу подобный разговор, но времена меняются, Амааль. Вспомни, какие перспективы были у Риссена полгода назад, и подумай, каковы они теперь. Что принесет нашептывание на ухо, если правитель не умеет и не желает ничего менять? Сколько их у нас было, таких правителей, перенявших власть по праву крови, не кажущих носа из дворца? И сколько их еще будет, не умеющих думать, если мы ничего не предпримем?
Министр финансов резко встал.
– Вы сейчас не в себе. Уверен, завтра, отдохнув, вы ужаснетесь тому, что наговорили сегодня. Не стоит переживать по этому поводу, господин советник, вы знаете, наш разговор останется между нами, и я всегда к вашим услугам, когда вам понадобится моя помощь или поддержка.
– Амааль, нам нужен переворот! Это не исход дум одной бессонной ночи, это размышления многих солнц, и чем больше я об этом думал, тем больше убеждался в том, что стране нужна свежая кровь, нам нужен новый правитель!Сколько было принято уместных решений, когда на троне восседали украшения? Сколько было сделано открытий, насколько изменилась жизнь, какого мы достигли прогресса, что дал нам за свой век хотя бы Глориус? Мы топчемся на месте! А между тем взгляни на Мираск. Сорок лет назад, когда степняки восстали и свергли своего короля, мы называли их дикарями и пророчили скорый закат страны, а что теперь? Они опережают нас в развитии, они открыто насмехаются над нами, продолжающими жить в каменном веке! Они открыты для всего нового в то время, как мы замкнулись в своей норе подобно кротам. Единственное, что дает нам перед ними фору - металл, но сколько бы я ни говорил королю развивать металлургию, Глориус не видит ничего дальше собственного дворца. Место, которое мы занимаем на мировой арене, унизительно, и оно будет таковым, если будем придерживаться подобного курса! Амааль, - советник поднялся, положил руку на плечо министра, - пусть тебя не заботит Риссен, но подумай о своих детях. Если не разорвем этот замкнутый круг, Коэн и Хард будут обречены до конца жизни кланяться людям, которые того не достойны. Они могли бы двигать Риссен вперед - но будут вынуждены шептать очередному королю, кто сеет хлеб, а кто кует подковы.
– Пусть это и не та роль, в которой я рисовал их себе в мечтах, - медленно ответил министр, - но меньше всего я хочу видеть их в роли детей бунтовщиков. Вы сказали подумать о детях - о них и думаю. Я беззаветно отдал себя министерству, отчетам, финансам; что они скажут, когда объявлю, что предал собственные убеждения? Я был пуст, когда вы взяли меня под свое крыло и стали учить, я заполнил себя вашей правдой и вашей верой. Не знаю как, но сами вы сумели изгнать их из себя, однако я такое провернуть не могу. Избавлюсь от своей сути - останется пустая оболочка. Если когда-нибудь мои дети устанут кланяться, я не буду их удерживать, они вольны искать свой берег там, где захотят. Но сейчас отступиться от короля, значит, предать то, чему я их учил. Одумайтесь, господин советник: поставив меня в эту ситуацию, вы выставляете меня предателем в любом случае.
В наступившей тишине министр ждал, затаив дыхания, веселого смеха советника. Но Самаах не шутил.
– Что ж, - тяжело молвил советник, - как нелегко это говорить, но здесь наши пути расходятся. Не думал, что когда-нибудь этот день настанет... Полагаю, с этого момента мы враги. Хех, ну кто бы мог предположить... Что ж, если твое решение окончательно, я вынужден констатировать, что с сегодняшнего дня мы по разные стороны баррикад. Я никогда не жалел и не жалею о своем выборе, Амааль, ноесли ты вздумаешь преградить мой путь, я буду вынужден действовать жестко. Поставив на кон свое будущее и жизнь Рагона, любого, кто окажет сопротивление, буду рассматривать как противника. Но ведь и ты сделаешь так же?..
Они вернулись во дворец к моменту вручения подарков. Ярко-синие, зеленые и розовые юбки обвились вокруг стройных ножек танцовщиц в последний раз, место перед троном освободилось, и знать один за другим принялась вручать подарки. Со смешанными чувствами министр наблюдал, с какой радостью Его Высочество принимает златоглавого апари в серебряной клетке, эфирные масла в невысоких кувшинчиках, украшенные драгоценными камнями песочные часы, резные шахматные фигурки - все те бесполезные вещи, признанные украсить досуг праздного правителя. Чуть больше года назад на этом же самом месте принцу Раймонду вручались совсем другие подарки. Когда с учтивой речью первый советник Самаах преподнес принцу вышитый сине-золотыми нитями кафтан, до министра дошло - вот он, момент, который окончательно возведет между ними стену.
– Это - знак уважения одного моего старого знакомого, - негромко сказал советник, - пусть вас не смущает его непритязательный внешний вид, материя, из которой он сшит, считается лучшей в мире. Изначально он был предназначен Рагону, но, видимо, мой знакомый вообразил, что со времени последней встречи пятнадцать лет назадРагон не изменился вовсе. Так или иначе, ему этот костюм будет узковат, однако ж вам, уверен, он придется в пору. Не обессудьте за столь странный подарок - коль скоро дар этот есть знак уважения, негодно было бы ему пылиться в сундуке. Для моего же приятеля будет честью увидеть свой кафтан на такой знатной особе, как Ваше Величество.
Дарить принцу кафтан сына. Ноздри королевы гневно расширились, лицо короля бесстрастно. На остальных министр прочел интерес, осуждение, насмешку. Жест советника не остался незамеченным, подоплеку не уловил бы только слепой. Не замечая реакции Его Величества, принц с благодарной улыбкой принял дар и в самых учтивых выражениях поблагодарил советника.
– Подарок и впрямь необычен, но разве вашему сыну не будет обидно, что вещь, предназначенная ему, перейдет другому?
– О, - улыбнулся советник, - не волнуйтесь на этот счет, Ваше Высочество, для Рагона я уже подобрал кое-что, более соответствующее его размерам.