Небо без звезд
Шрифт:
Внезапный грохот заставил всех вздрогнуть и обернуться к патриарху, который, ударив кулаком по столу, опрокинул бокал жены.
– Так не пойдет! – Патриарх снова грохнул кулаком, а слуга бросился промокать разлитое вино. – Сокращение популяции перепелов? Что за чушь?! – фыркнул он. – Если с лесничим не поговорите вы, генерал д’Бонфакон, то я найду другого генерала, который это сделает.
Юноша напрягся. Он ненавидел, когда патриарх угрожал деду. Тот всю жизнь отдал Режиму. Более верного слуги Латерры Марцелл
Марцелл открыл было рот – хотя понятия не имел, что тут можно сказать, – но генерал остановил его легким движением головы.
– Я сегодня же переговорю с лесничим, – любезно произнес он.
– Оставьте, – бросил патриарх. – Я лично с ним побеседую. Да уж, ни на кого нельзя положиться, приходится делать все самому.
С этими словами он поднялся с места и, покончив с трапезой, выкатился из зала.
Генерал д’Бонфакон тоже встал, тем самым показав Марцеллу, что пора вытереть губы и отодвинуть кресло.
– Прошу нас извинить, мадам матрона, – сказал генерал. – Нам с офицером д’Бонфаконом еще многое нужно сделать до начала сегодняшней церемонии Восхождения.
Матрона обмякла в кресле.
– Ох, опять это ужасное Восхождение! Еще немного – и третье сословие вытеснит нас из Ледома!
– Заверяю вас, места здесь хватит, – ответил ей генерал. – А маноры победителей Восхождения располагаются далеко от Гран-паласа.
Супруга патриарха пренебрежительно отмахнулась, опять громко звякнув кольцами. Затем она встала, не слишком надежно держась на ногах.
– Идем, Мари. Погуляй с мамой в саду.
Мари замотала головой и разразилась слезами:
– Нет! Птичка! Хочу птичку!
Гувернантка поспешно нырнула под стол и подхватила девочку на руки, воркуя ей в ушко:
– Да-да, сейчас посмотрим в саду птичек.
– Если только мой муж их всех не перестрелял, – добавила себе под нос матрона.
– Нет! – Голос малышки стал глуше от рыданий. – Птичка! Хочу птичку!
Надетта, вслед за матроной выходя из банкетного зала, все пыталась утешить ребенка. Марцелл заметил на полу под скатертью потерянного белого лебедя.
Ему почему-то очень захотелось поднять игрушку и побежать за Мари, однако он видел, что дед уже направляется к двери напротив. Молодой человек последовал за ним, радуясь, что завтрак закончился и он теперь на целую неделю свободен от подобного рода испытаний.
Пока Марцелл с дедом возвращались в южное крыло, в голове у юноши возникали все новые вопросы о смерти отца.
«Что он сказал перед смертью? Интересно, кто-нибудь слышал его последние слова? Или он был совсем один?»
Марцелл знал, что задавать эти вопросы ни в коем случае нельзя. Любопытство легко могут истолковать как заботу, а заботу – как проявление скорби.
А об изменниках скорбеть не полагается.
И он молча прошел по коридору в большой, отделанный дубом кабинет генерала. Стены сплошь покрывали картины и реликвии Первого Мира – среди них была рогатая голова животного, которого так и не научились разводить на Латерре, висевшая над камином и стеклянными глазами озиравшая комнату. Дед сел за свой огромный внушительный стол и немедленно принялся просматривать многочисленные сообщения аэролинка, поступившие на телеком после окончания завтрака.
– Я могу пока быть свободен? – спросил Марцелл.
Он знал, что позже непременно должен появиться на Зыбуне, но втайне мечтал до начала церемонии побыть какое-то время в одиночестве, чтобы спокойно обдумать известие о смерти отца.
– Нет, – ответил дед, не отрываясь от телекома. – Труп твоего отца находится в морге Медцентра. Тебе нужно зайти туда и дать согласие на утилизацию тела.
Марцелла затошнило.
– А почему именно мне?
Дед понял глаза от экрана. На его губах играла снисходительная усмешка.
– Что, никогда не видел мертвых?
Марцелл понимал, что дед его дразнит – так же, как поддразнивали юношу и все в Министерстве. Ходили слухи, что у него слабый желудок, – и тут уж он ничего не мог исправить. Марцелл решительно выпрямился, упрекая себя за недостаток самообладания.
– Не видел. Но это ничего. Просто… с отцом меня ничто не связывает. Его тело для меня не отличается от других… тел.
Отложив телеком, дед удостоил внука сочувственной улыбки:
– Твое волнение в порядке вещей. Помню, когда я впервые узрел покойника… О Солнца, я едва не лишился чувств.
– Да неужели? – изумился юноша.
Дед хихикнул, вспоминая:
– Представь себе. Я тогда работал в полиции, и инспектор послал меня в Монфер расследовать убийство рудничного мастера. Это был сущий ужас. Его выпотрошили шахтерской киркой. Все кишки вывернули на землю. Я как увидел его, клянусь, все планеты системы заплясали на орбитах.
Марцеллу стало дурно от одного описания, и он поспешил присесть к столу напротив деда.
– И что же вы сделали?
Генерал подался к нему, словно задумал поделиться страшной тайной:
– Я так стиснул зубы, что задний коренной треснул аж до самой десны. И провел остаток дня в Медцентре. Сказал там, что за обедом мне попался пережаренный кусок баранины.
Марцелл засмеялся, ему сразу полегчало.
– Со временем становится проще, – продолжал дед. – Насмотришься на мертвецов и постепенно перестанешь видеть в них людей, а начнешь воспринимать их как… просто тела.
В памяти Марцелла всплыло вдруг некое событие, случившееся почти три месяца тому назад. Он как наяву увидел пустые глаза деда после того, как тот забирал останки двенадцати мужчин и одной женщины, посланных патриархом убить королеву Альбиона. Повстанцы Юэсонии в конечном счете выиграли войну, но то покушение провалилось.