Небо на двоих
Шрифт:
– Я слышала, вы с Грузией воевали в начале девяностых? – повернулась я к Давиду. – Такие красивые дома разрушили!
– Кому война, а кому мать родна… – скривился Давид. – Тут больше мародеры постарались, растащили все. Многие дома во время войны остались без хозяев. И абхазские, и грузинские. А восстановить их сейчас денег нет…
На дороге показалось медленно бредущее стадо – коровы вперемежку с козами. Машины впереди принялись сигналить, водители – орать и браниться. Давид тоже притормозил, высунулся из окна и что-то прокричал по-абхазски мрачному пастуху с длинным посохом в руках. Затем покосился на меня. Видно, проверил, поняла
– Чтоб я тебя оплакал! – уже по-русски огорчился Давид. – Был бы он горный абхаз, я б из машины вышел. Но он из долины… Что с них возьмешь? Тут один дурак, не буду имя называть, купил жене шубу за сто тысяч. Песец называется. В ней в снегу на Мамдзышьхе спать можно! Спрашивается, зачем в нашем солнечном краю такая шуба?
Давид посмотрел на меня. Я пожала плечами. Он усмехнулся с таким видом, словно сказал: «Ничего, самое смешное впереди».
– Нынче в марте, чтобы людям показаться, пошла она в той шубе на свадьбу. Солнечный удар получила, и свалилась, как свинья. Спрашивается, чем хозяевам заниматься – этой кекелкой или молодых женить? – Осуждающе покачав головой, Давид посмотрел на меня, словно проверяя мою реакцию.
– Да уж! – отозвалась я. – Она б еще валенки надела!
– Сейчас много отдыхающих приезжает, – продолжал Давид. – Те, кто комнаты сдают, летом в деньгах купаются. Вот и этот дурак вместо того, чтобы с умом деньги потратить, в кафе посидеть да друзей угостить, шубу купил. Теперь шубу моль сожрет, потому что над его кекелкой вся Абхазия смеется.
Слово «кекелка» я не раз слышала от нашего с Юрой друга Мамуки. Так он обзывал одну, ну, очень известную телеведущую и пояснял: «Кекелка – жеманная дура. Сегодня у таких девиц за душой лишь тупая тяга к «гламуру», а при Советах – к «свэти». Мечта идиотки – стать «свэти», то есть принадлежать к высшему обществу. Причем торговля собой не обязательна, но снисходительно приветствуется мужским полом».
Я хмыкнула про себя. А я кто? Самая настоящая кекелка и есть. Кто бы сомневался! Правда, собой не торгую.
Стадо впереди растеклось по обочинам дороги, но одна коза – судя по рожкам, совсем молодая и глупая, стала метаться перед капотом, отчего мы едва не съехали в кювет.
Я думала, Давид снова разразится гневной тирадой в адрес пастуха, который брел вдоль дороги и безмятежно потягивал пиво из баночки, а козу демонстративно не замечал.
Но Давид едва слышно хихикнул и повернул ко мне абсолютно довольное лицо.
– Знаешь нашего писателя Фазиля Искандера, обара [1] ? – Водитель восторженно цокнул языком: – Как красиво написал, слушай, а? «Созвездие Козлотура»! Я много раз читал. Нравится мне. А сколько фильмов у нас снимали по его книгам: «Сандро из Чегема», «Белый башлык»… По всем книгам снимали!
Фазиля Искандера я читала в юности и помнила лишь не то имя, не то прозвище мальчишки – Чик, поэтому литературную тему решила не поддерживать. Впрочем, в голове у меня промелькнула мысль, что последние пять или шесть лет я вообще не читала книги. Политику я не любила, вернее, терпеть ее не могла, но газеты иногда пробегала взглядом, просматривала журналы конкурентов, находила какую-то информацию в Интернете. Мне этого хватало!
1
Обара –
«Надо же, как все запущено! – подумала я. – В кого ж ты, Оленька, превратилась? В гламурного робота, способного ежемесячно выдавать на-гора двести страниц глянцевой дряни, которая так же далека от реальной жизни, как… как… – Я посмотрела в окно. – Да, как лужа от моря!»
Наконец стадо покинуло трассу и свернуло в боковое ущелье, на склонах которого виднелись несколько старых домов, сплошь увитых виноградной лозой. Давид прибавил скорость. Деревья и скалы проносились со свистом мимо, на крутых поворотах машину заносило на встречную полосу. Я закрывала глаза от страха, а затем не выдержала и спросила: что случится, если навстречу нам из-за поворота выскочит другой лихач?
– Лихач? – удивился Давид. – У нас все нормально ездят. Плохо ездили бы, горы железа везде валялись бы. А тех, кто выскакивает, я как себя чувствую!
И правда, пару раз Давид лихо уходил от лобового столкновения. Визжали тормоза за спиной, раздавались проклятия, но мы мчались вперед, как ракета к намеченной цели. Гор железа я не видела и слегка успокоилась. И все же меня то и дело заваливало набок при резком уходе влево, или бросало на Давида при повороте вправо. Потоком воздуха панамку сорвало с головы, я едва успела ее подхватить.
– О! – рассмеялся Давид. – У нас говорят: «Папаху потерял, голову потерял!»
Я подумала, что у меня и без папахи голову заклинило, а вслух спросила:
– В приметы верите? У моей бабушки тоже присказка была: «Платок посеешь, косу потеряешь».
– Приметы не мы придумали. Старики в приметы верили и меньше глупостей делали. Вадим говорит: «Вы – абхазы, хоть и православные, а язычество из вас так и прет». Наверное, он прав. Когда в горах, в лесу живешь, начинаешь в приметы верить, особенно, если они сбываются. Мой дед рассказывал: накануне войны с фашистами черное солнце в море садилось, а с горы Баграта в Сухуми спустился волк. Жутко выл. А еще розы сильно цвели. Черные. Их у нас «Королевскими» называют. Старинные это приметы, только не придали им значения, а когда вспомнили, поздно было. Война началась.
Давид горестно вздохнул, покачал головой и что-то пробормотал сквозь зубы по-абхазски.
– Так всегда бывает, когда беда случится, – усмехнулась я. – Вон, накануне одиннадцатого сентября, когда в Нью-Йорке небоскребы взорвали, чего только люди не видели! Одни – огненный крест в небе, другие – огромный объект типа НЛО, а третьи и вовсе красных муравьев размером с кота… И принялись трактовать свои видения, как знамения.
Давид покосился на меня, и мне стало стыдно за свой легкомысленный тон.
– Простите! – сказала я. И стала смотреть в окно.
– Мы долго в мире жили, успокоились, – продолжал Давид как ни в чем не бывало. Он снова закурил, но меня это уже не раздражало. – Только в августе девяносто второго опять волк с горы спустился. И выл страшно. Все городские собаки всполошились, тоже выть стали. Люди шептались: «К беде». Мать моя все черные розы в саду выкорчевала. Только не спасло это от войны – через неделю грузинские войска перешли границу. На танках, бэтээрах. Самолеты, вертолеты… А у нас ополчение с охотничьими ружьями да милиция с табельным оружием.