Небо на плечах
Шрифт:
Очнулся от того, что по мне ходил слон. Маленький, но очень конкретный и целеустремленный. В сочетании с дятлом в моей голове выходил некоторый перебор фауны, поэтому попытался столкнуть с себя животное, на что дятел ответил особо сильной дробью, а слон возмущенным писком. При открытии глаз - почти подвиг в моем состоянии!
– слон приобрел черты крохотной девочки в зеленую крапинку. С криво нарисованным зеленым цветочком на лбу. Цветочек меня добил. Это однозначно горячечный глюк! Васин, я тебя поздравляю! К тебе даже приличные зеленые черти прийти не смогли! Сэкономили на краске и послали фею! Цветочную!
Попытался прогнать по себе стандартную волну жизни–
На шум в комнату прискакала мама и отобрала у меня девочку:
– Стаська! Как ты сюда забралась?
Орущая годовалая сестра (а я наконец-то понял, кто по нам топтался) ничего ей, ясное дело, не ответила. Ну не считать же за ответ вопли, принесшие второе дыхание моей персональной дереводробилке, о которой я опрометчиво забыл. Рядом застонал им в тон Митька.
– Красавцы! Алкоголики и пьяницы, а еще графы! Это ж сколько надо было надираться, чтобы в таком виде к матери явиться? Вымахали два лося, а ума не набрались! Вы, ваши светлости, последние мозги еще не пропили?
Мама - святая женщина! Разнос на тему недостойного поведения двух отдельно взятых аристократов она закатила только после того, как привела нас в нормальное состояние. Особую радость нам с Митькой доставило наличие в доме сразу нескольких санузлов, потому что битву за сортир мы бы оба с позором проиграли.
Как выяснилось за завтраком (скорее обедом по времени), Ефим, не зная как себя вести в обществе целых двух нетрезвых графьев (а свои синие звезды нацепить мы не постеснялись - надо же перед людьми похвастаться!), которые формально не приходились ему никем, трусливо смылся на службу, оставив нас на растерзание разгневанной жене. Разумный человек: он мог сколько угодно нас не любить, но прекрасно знал, кому обязан восстановлением источника и новой карьерой. И хоть ему наверняка хотелось построить нас не хуже своих курсантов и отвесить профилактических пенделей - реально оценивал последствия подобного поступка. Пусть Митька не мог отстегивать матери того содержания, что выделял я - а пока она не работала, оно было весьма актуально, - зато был любимцем Милославского и имел в перспективе головокружительную карьеру. Я же в глазах отчима, вероятно, слыл вообще непонятно кем - мне благоволил и глава ПГБ и сам император! О случившейся со мной временной опале Большаков был не в курсе, да и знал бы - вряд ли это что-то изменило бы. Для справки: если дворянское звание тут можно было банально купить, пусть и за громадные деньги, то последний графский титул был присвоен около пятнадцати лет назад первому космонавту! Второго и последующих уже так не отмечали. Оцените, в какой я компании!
Наговорившись с мамой, поиграв с сестрой и близняшками, скупив ассортимент ближайших магазинов в подарки, за ужином мы порадовали отчима предстоящим назавтра отъездом: Митьке пора было на практику, а я из-за гулянки запустил дела.
– Теперь будем видеться чаще, - обрадовал маму брат, - Я до Рождества, скорее всего в Москве буду.
Ефим вскинулся:
– Кхм... В академии теперь изменился порядок обучения?
– Нет, конечно, - успокоил его Митька, - Нас всех старше третьего курса на усиление забирают. Теперь это уже не секрет: в ноябре
– А почему в ноябре?
– заинтересовалась мать, - Почему не летом?
– Ты у кого спрашиваешь? Спроси у него, - кивнул на меня Митяй, - Он же у нас в столичном обществе вращается! Я знаю не больше обычного курсанта.
Мать перевела внимание на меня. Ответ на вопрос я знал - за месяц с последних событий кандидатура фаворита в гонках женихов окончательно определилась. Несмотря на временное отлучение от двора, новости оттуда я получал исправно, да и опала моя, скажем так, была очень условной. Официально - за нарушение регламента, я не должен был предлагать себя принцессе в кавалеры - рылом не вышел, настоящую же причину знали только два человека. К тому же явившийся ко мне на дом Антон Кугурин - помощник Милославского, дал ясно понять, что это только до дня империи, чтоб под ногами не путался. За артефакт, точнее за целую партию и клятву под блокировку не выпускать их на продажу, заплатили по-царски: помимо денег мне сдали в аренду на девяносто девять лет соседний с моим остров за символическую плату в одну тысячу рублей ежегодно. Круглые глаза Кирилла Александровича при виде этого договора стоило бы заснять для потомков, жаль, момент уже упущен. Похоже, мысль, что я внебрачный сынок императора, мелькнула и у него.
– У жениха - Родиона Ивановича Шувалова - только осенью траур по отцу истекает. Потом посты разные начинаются, потом Рождество. Потом опять посты. Можно свадьбу втиснуть, но вроде как не комильфо. А до следующего лета откладывать не стали, - отчитался я.
– Вот и славно! Ольга Константиновна в самой поре. Давно ожидали.
– Объявлено на дне империи будет, но все, кому интересно уже знают - шила в мешке не утаить, - добавил брат, - Так что, мам, шей платья!
– Куда мне! Там весь цвет империи соберется!
– Тепло улыбнулась мать, а Большаков завистливо покосился на нас.
– Приглашения я вам пришлю, - решил я подсластить пилюлю отчиму, - Мне по рангу полагается, но меня, скорее всего, Берген как помощника возьмёт. Не пропадать же добру!
Искренняя радость матери была мне наградой. Так же, как и неявная признательность отчима - ему места в соборе не светили никаким боком. Под это дело общение у нас пошло легче - Ефима уже не воротило от нашего присутствия, так что наутро мы попрощались с ним вполне ласково. Он по-прежнему нас не слишком выносил, но терпеть столь полезных людей ему было проще.
Ветрянка, тупейшая, банальнейшая ветрянка!!! Которой одаренные не болеют по определению! И неважно, сколько у тебя УЕ - даже единица обычно не даст заразиться, если уже есть источник! Но в тот момент, когда мы с Митькой валялись в гостевой комнате у матери, мы ничем отличались от обычных людей, так что умудрились подхватить ее от сестры, чей дар еще даже не начал формироваться. И иммунитета у нас к ней не было - до трех лет мы жили в очень замкнутом мирке дедовой усадьбы, и контактов с другими детьми не поддерживали, а потом просто не могли заразиться. Точнее, я-то мог за те полгода, что был без источника, но пронесло.
Если кто болел ветрянкой во взрослом возрасте - меня поймет. Огромная температура, полная недееспособность и все сопутствующие явления. В себя пришел я только на четвертый день, весь украшенный шрамами от язв. А залечив их, почти сразу остался в гордом одиночестве: сначала свалился не переболевший в детстве Борис, а следом за ним Ван и Ли. И если китайцы перенесли все относительно легко, повалявшись денек с температурой, то Борис, впав в забытье, чуть не отправил меня повторно на тот свет.