Небо над дорогой
Шрифт:
Эвелина в моё отсутствие помирилась с Андреем. Передала через жену свою благодарность за спасение и отбыла с ним.
— У них ренессанс отношений и второй медовый месяц, — пояснила супруга. — И какие-то идеи, как поправить ситуацию с ребёнком.
— И куда они намылились?
— Я не стала спрашивать, да они и не сказали бы.
И то верно — у них обоих остались неприятные хвосты. Эвелина — оператор-дезертир из Коммуны, Андрея, по-моему, только ленивый убить не хочет. Даже у меня есть поводы, если хорошо подумать. Но я-то как раз ленивый, а Македонец, например, — мужик деятельный и упорный. Вот прибудет Ольга, освободит его от представительских обязанностей — и я за Андрея тогда ломаный эрк не дам. Так что я бы на его месте тоже не делился
Настю с большим облегчением сдал Артёму. Возвращаю, мол, временно доверенное мне имущество — не то, чтобы совсем в целости и сохранности, но уж как сумел. Штурман наш посмотрел в её синие фонарики-глаза да присвистнул только:
— Вон оно, значится, как…
— Прости… пап. Я не знаю, почему так вышло.
— Ну что ты, — вздохнул он, — иди сюда.
Обнял, по голове погладил, наговорил чего-то утешительного. И так это у него ловко и естественно вышло, что я прямо позавидовал немного даже. Понятно, отчего белобрысая в него так вцепилась — он просто архетипический Хороший Отец. Добрый, всепонимающий и даже мудрый. Не в общем смысле — так-то он тот ещё балбес, — а в специфически-отцовском. Не притворяется, не играет, не изображает из себя — а правда такой. Умеет ребенку сказать именно то, что нужно, именно в нужный момент. Выгнав его из учителей, Коммуна сама себе в жопу солью выстрелила, ей-богу. Прирождённый же педагог. Гонять его оператором по Мультиверсуму — как гвозди забивать… Не знаю, даже чем. Котятами, например.
— Надо её в Центр Мира везти срочно, — сказал Артём, вернувшись из каюты, где уложил вымотанную нашими приключениями девочку спать. — Только в Школе знают, как обращаться с Корректорами. Они как-то причудливо включены в структуру Мультиверсума. «Живые нервы Мироздания», как говорят там. И, пока не научатся это принимать в себе, опасны для себя и окружающих.
— Последнее, что я хотел бы для своей дочери, — вздохнул он. — Но такое не выбирают.
— Нам в любом случае туда надо, — сказал Иван. — Там моя семья. Уже должны были добраться.
— И моя, — кивнул Артём, — им уже рожать вот-вот, если я не обсчитался с временным коэффициентом.
У меня там Эли, но я не стал заострять на этом внимание. Уж точно не при жене. Мне Криспи хватило — эта девица отожгла, как сумела.
На следующий день после нашего возвращения, жена отвела меня на пляж, подальше, чтобы никто нас не слышал и сказала:
— Ко мне пришла Криспи. И знаешь, с каким вопросом?
Мне сразу стало нехорошо. Я практически уверен, что Ленка догадывается, что мы с Крис переспали однажды. Женщины такие вещи чуют. На прямой вопрос отвечу честно, но, раз она эту тему не поднимает, то я уж точно не стану. И всё равно чувствую себя виноватым, чёрт побери.
— С каким? — спросил я по возможности ровным голосом.
— Попросила моего согласия на то, чтобы стать твоей второй женой. Или официальной любовницей. Или как там это у них?
— Эльскерин. Расширенное семейное партнёрство или что-то в этом роде.
— Отчего-то не сомневалась, что ты знаешь, — поддела меня жена.
— Лен, ну что ты… Это не моя идея, уж поверь.
Ну, Крис, ну ты выдала! Вот же бестолочь упёртая!
— Верю. Ты бы не стал посылать с этим девушку. Не твой стиль. Но всё же, что мне ей ответить?
— Ты меня спрашиваешь?
— А кого мне спрашивать? Знаешь, дорогой, в последнее время столько всего случилось, что я уже сама не уверена, на каком свете живу. Может быть, тебе это совершенно необходимо, и ты просто боишься меня обидеть? Может быть, ты её любишь и страдаешь, разрываясь между чувствами и долгом перед детьми? Может быть, ты любишь нас обеих и не можешь выбрать? Ответь, пожалуйста, честно. Для себя, в первую очередь, честно, не для меня.
— Я думаю, — ответил я после паузы, тщательно подбирая слова, — что это плохая идея. Даже если ты готова это принять — всё равно плохая.
— Она любит тебя, — нейтральным тоном, глядя чуть в сторону, сказала жена.
— Я знаю. Это, мне кажется, следствие глубокой ментальной травмы, которую она пережила. Это не нормальное чувство женщины к мужчине. Кроме того, не забывай, что эмоционально она куда моложе, чем выглядит. Это подростковая бешеная влюблённость, чувство острое, но редко переходящее в хроническое. Я надеюсь, у неё пройдёт. Надеюсь, она не возненавидит меня в результате — так часто бывает с влюблённостями…
— Я поняла тебя, — сказал жена, помолчав. — Я поговорю с ней, не бойся.
Большое облегчение. Огромное просто. С моих плеч упал камень размером с Цитадель Ушедших.
В Цитадели, кстати, поселились Церковники, эмигрировавшие сюда из Чёрного Города. Маяк там сдох, делать стало нечего. Они были бы не прочь заселиться в башню, или хотя бы рядом, но я был решительно против. А поскольку меня поддержал Анатолий Евгеньевич с его гарнизоном, то им пришлось уступить — и отступить. Не, так-то я верю, что они за всё хорошее, но почему это «хорошее» должно непременно быть моим? Жирный плюс — к цитадели за ними откочевал и цыганский бивак с его базаром, шумом и срачем. Теперь там образовался Нью-Чёрный Город, благо цвет подходит. Пока мы регулярно зажигаем маяк и заряжаем акки, церковники на нас не сильно давят.
Впрочем, на нас теперь попробуй надави — когда привалила расширенная боевая группа Комспаса (две леталки и четыре бронемашины), они только поглядели на «Шилки»14 у башни и сразу решили, что в дипломатии есть свои плюсы. Особенно, если она подкреплена счетверёнными автоматическими 23-мм пушками. 3400 снарядов в минуту с одной платформы, я погуглил.
Договаривались они не со мной, разумеется. Чья «Шилка» — тот и дипломат. Мы заряжали акки непрерывно, один зарядится — вставляем следующий. Для цыган, для Конторы, для Коммуны — как и в какой пропорции их распределять, решаем не мы. Мы вообще уже ничего тут не решаем, и статус наш абсолютно непонятный. Формально я вроде как владелец маяка — но только до тех пор, пока это по какой-то причине удобно Конторе. Три раза в сутки врубать маяк и менять акки в зарядном крэдле — обезьяна справится.
Конторе я по Альтериону отчитался — написал подробный доклад с наблюдениями, выводами и предположениями. Обсудили его с Анатолием Евгеньевичем под запись, изложил хронологию буквально поминутно — насколько вспомнил. Конторские захотели посмотреть на Настю, и я её привёл — под обещание не ограничивать её свободу. Ссориться с теми, кто полностью контролирует твоё место жительства, без достойного повода не стоит.
Настя не возражала — у неё от коммунарского воспитания задержались остатки лояльности к системным структурам. Беседовали с ней без меня, но она потом сказала, что разговаривали очень корректно и вежливо. В основном интересовались, как она видит мир, как ощущает людей и так далее. Какие они из этого сделали выводы — бог весть. Лично я — никаких.