Небо над дорогой
Шрифт:
— Высади меня, Сер. Я приму свою судьбу…
Пшик.
Достали, ей-богу. Скулы сводит от пафоса. Великое Мироздание, хочу к жене! К нормальной, умной взрослой женщине, не устраивающей мне мессия-шоу и суицид-парады. Нет, пламенная любовь юных дев мужикам средних лет категорически противопоказана. Нет у нас уже столько нервов в организме.
Пристроил Криспи на сиденье, чтобы головой о стойку не билась, и включил резонаторы.
Зигзаг!
На третьем зигзаге понял, что смертельно устал. Загнал машину на парковку пустующего мотеля,
Проснулся от запаха кофе.
— Вот, — сказала виновато Криспи, — тут на кухне газовый баллон заправлен, я сварила. Пришлось стекло в двери разбить…
— Ничего, — утешил её я, — судя по дороге, тут никого нет уже минимум год. И, если ты опять собираешься извиняться, то не стоит.
— Нет, я хотела спросить — зачем?
— Что зачем?
— Зачем ты меня увёз. От меня столько проблем! Ты же меня не любишь, почему не оставил, когда я просила?
Я покосился на Настю — ну, хоть эта спит пока. Но ведь проснётся и тоже что-нибудь предъявит. Как это утомительно! Зачем надо непременно выяснять отношения?
— Крис, — сказал я примирительно, — я не люблю тебя так, как тебе бы хотелось. Но ты дорога мне, поверь. Я не хотел, чтобы ты погибла там, изнасилованная и забитая насмерть пьяными безумцами, и не имел времени тебя уговаривать. Так что, извини, распорядился без твоего согласия. Это не честно, но и ты вчера не демонстрировала достаточной вменяемости.
— Прости, — потупилась она.
— Я практически уверен, что Альтерион скоро откроется. Ты сможешь вернуться туда, восстанавливать старую жизнь или строить новую, или возглавить Совет, или в лесу партизанить — да что хочешь. Для этого надо остаться живой, что я тебе и обеспечил.
— Спасибо.
— Обращайся.
Настя проснулась, когда я поднял её с кровати, чтобы отнести в машину. Открыла свои странные синие глаза, посмотрела на меня с упрёком.
— Сергей…
— Даже не начинай, а? Я обещал твоему папашке за тобой присмотреть. Вышло так себе, но я хотя бы верну тебя живой. Про то, какая ты страшная бяка, будешь втирать ему. Слава Мирозданию, что у тебя хотя бы прыщей нет. Представляю, какая бы началась трагедия…
— Сергей! — она возмущённо сверкнула синевой глаз.
— «Никто меня не любит, никто меня не хочет, пойду я в сад зелёный, наемся червяков…» — процитировал я.
— Сергей, ты невыносим! — захихикала девочка.
— Правильно. Я не выносимый, а выносящий. Тебя, вон, выношу.
— Поставь меня на ноги, я сама пойду!
— Да на здоровье.
Ну вот, снизили градус пафоса, сразу дышать легче стало.
— Готовы, девочки?
Зигзаг.
Первую пару зигзагов прошли легко — пустые трассы разной степени заброшенности, ничего интересного. Я в последнее время люблю, чтобы не интересно. Затем началось странное — пути как бы срывались.
Выходя на Дорогу, цель вижу отчётливо — маячок у башни всё ещё работает, да и на жену навестись проблемы нет. Выхожу в зигзаг — начинается фигня. Сначала вроде спокойно держу курс, потом раз — и теряю. И ощущение при этом какое-то…
— Что-то не так? — спросила обеспокоенно Криспи.
— Что-то не так! — уверенно сказала Настя.
— Не пойму только, что именно, — признался я.
Я начал опасаться за топливо и энергию резонаторов. Солярки осталось полтора бака и канистра. На очередном зигзаге я вытащил акки и убедился, что заряда там едва половина. Чем короче зигзаги, тем менее они экономичны — уж не знаю, почему. Этак мы до цели не дотянем!
На очередном мы ещё и в песок вляпались и успели подзасесть, потому что передний мост был отключён. Чтобы выбраться, пришлось приспустить колёса и изрядно побуксовать, что тоже не способствовало экономии топлива.
А потом я заметил, что и на самой Дороге что-то изменилось. Туманный шар, скрывающий от путешественника детали пейзажа, с каждым переходом становился меньше, сжимаясь до небольшого пузыря, но при этом как бы прозрачнее. Через него стали более отчётливо видны обочины, и то, что я там видел, мне конкретно не нравилось. Наверное, это тот же странный мир, который мы наблюдали с дирижабля, но снизу, с дороги, он выглядит страшнее, гораздо более мёртвым, но при этом противоестественно живым.
— Там кто-то есть! — нервно сказала Настя. — Я чувствую, как на нас смотрят!
Македонец рассказывал, что с тех пор, как они сообразили не переть по Дороге, а делать зигзаги, нападения тварей пустоты на «Тачанку» практически прекратились. Видимо, те просто не успевали на неё наводиться. Но сейчас я их видел — а они видели меня. Тёмные фигуры по обочинам, движение в чёрных руинах, голодные взгляды, которые буквально чувствуешь задницей. С каждым разом они оказывались всё ближе, заставляя нас уходить в очередной зигзаг, но зигзаги укорачивались, снова выпихивая нас на Дорогу, и мне стало страшно. Я не Македонец, я не отстреляюсь.
— Что происходит, Сер?
— Без понятия, Крис, без понятия…
Уходила солярка — я слил в бак последнюю канистру. Разряжались акки — наверное, я не проверял. Но хуже всего, начало размываться ощущение направления. Чем отчётливее я видел обочины, тем хуже — маячок. Каждый раз казалось, что пузырь вокруг машины вот-вот лопнет, и мы окажемся в мёртвом-немёртвом мире, по которому проложена Дорога. И выбраться оттуда уже не сможем, потому что выбираться станет некуда.
— Мне кажется, что Мультиверсум разваливается, — сказала на очередном зигзаге Настя. — С тех пор, как мои глаза… В общем, я вижу мир немного иначе, чем раньше. Сквозь него проглядывают нити, связи, структуры… И сейчас я могу наблюдать, как они темнеют, крошатся и осыпаются. Что-то случилось, дядя Сергей. Что-то ужасное.