Нечаев вернулся
Шрифт:
Она очнулась в конце бульвара Распай на пересечении улиц Бак и Сен-Жермен. Поискала глазами кабинку телефона-автомата. Нашла — чуть дальше, перед банком.
В комиссариате уголовной полиции инспектор Дюпре не скрыл своего волнения. Он заверил, что ее разыскивают повсюду. Никто не знал ее адреса: ни отцовская прислуга, ни его секретарша. Никто! Она сухо пояснила, что по собственной воле живет под другим именем. Чтобы ее никто не тревожил. Она узнала об убийстве, и ей необходимо кое-что передать старшему комиссару Роже Марру. Инспектор Дюпре попросил ее оставить свой адрес. Нет-нет, она не дома, пошла куда глаза глядят. Так где же он может с ней встретиться? Она повертела головой, огляделась сквозь стекла кабинки, вспомнила о баре у Пон-Рояля, недалеко от того места, где сейчас стояла, и сказала, что подождет комиссара там.
Вот и он наконец.
Он совершенно не походил на французского полицейского, каким она себе его представляла. Ничего общего.
Потягивая апельсиновый сок, она смотрела, как он устраивается за столом, заказывает виски со льдом (не было причин воздерживаться после того, как он уже позволил себе выпить у Зильберберга). Рассмотрев его хорошенько, Сонсолес произнесла:
— Так, значит, это вы ездили в Испанию с моим отцом?
Голос был сух, но в нем угадывались сейчас приглушенные отблески диковатой страстности. Он недоуменно поглядел на нее:
— Когда он вам об этом сказал?
— Сегодня утром. Он заходил ко мне в половине восьмого. Кажется, я уже сообщила это одному из ваших инспекторов.
Если бы она произнесла: «Одной из ваших ищеек», это прозвучало бы не столь презрительно.
— Он оставил для вас сообщение…
Марру отпил глоток виски, поглядел на руки девушки, на ее тонкие запястья. Сердце его заколотилось: вот сейчас все прояснится!
— Он мне даже сказал, что вы недурно повеселились…
От него не укрылась гримаска сомнения на ее губах, когда она произносила последние слова.
— Вас это удивляет?
Она легонько пожала плечами.
— Вы мне не расскажете об этом путешествии с моим отцом?
Надо бы поставить ее на место, но он удержался, призвав на помощь все свое терпение. От него требовали входную плату, только и всего.
— Луис еще не был тогда вашим отцом, — произнес он как можно спокойнее. — Вы еще обретались в сферах несуществования; перед вами клубились два-три года туманных субстанций и облачков небытия! Луис даже не успел познакомиться с девушкой, которая станет вашей матерью.
Ее глаза широко распахнулись.
Какой странный тон для сыщика. Совершенно не соответствует обычному лексикону полицейского. Такого она не могла себе представить.
— В общем, он, видимо, порассказал вам о своей жизни во время того достославного путешествия?
Она хотела казаться ироничной, но получилось довольно плоско.
Он отпил еще глоточек. Сегодня алкоголь хорошо на него действовал. Утром был явный перебор по части эмоций, его сильно тряхнуло тогда, а теперь он снова почувствовал себя в форме. И похоже, вернулся вкус к жизни. В этом мимолетном радостном просветлении он с внезапной отчетливостью представил себе Веронику, ее юное тело. Окинул внутренним взором ее ноги, напряженно-гибкую спину. А ведь он почти забыл, что существует на свете такое диво — тело женщины. Такое волнующее. Лицо женщины, взгляд, в котором светится благодарность, и ты чувствуешь, что еще жив, поскольку тебя приняли и признали.
Он улыбнулся Сонсолес. В голову полез вовсе не относящийся к делу вопрос: а что она носит — чулки или колготки?
— Ну, знаете, люди всегда рассказывают о своей жизни, когда рискуют ее потерять! — воскликнул он.
Но тут же смутился, убоявшись, что его осудят за излишнюю напыщенность. И добавил:
— Вы очень похожи на Ньевес.
Она нахмурила брови:
— А кто это?
— Младшая сестра Луиса.
Сонсолес покачала головой, словно отторгая само подозрение о похожести на кого бы то ни было из женской половины семейства своего отца.
— Не знаю такой, — отрезала она. — Никого не знаю из этой семьи. Да и не старалась узнать!
Он снова улыбнулся ей.
— В то время, когда я их видел, это были очень неплохие люди. Несколько смахивающие на бродяг, но по-настоящему милые!
Она уставилась на него, явно не в силах скрыть удивления:
— Какой-то вы странный для сыщика, — задумчиво произнесла она.
Он откровенно рассмеялся.
Сколько ей могло быть лет? Около двадцати двух. Похоже, она прекрасно училась. Всегда впереди, первая в классе. И теперь смотрела на него с высоты своих двадцати лет. С высоты своего знания, своего чертово-го житейского неведения, своих превосходных критериев, выверенных, прошедших котировку на бирже нетленных положительных ценностей.
Он готов был просто сдохнуть от смеха.
— Я не слишком похож на сыщика, а вы — на уравновешенную добропорядочную девушку из среднего класса!
Ее реакция оказалась совершенно неожиданной: она прыснула.
Затем стала вытирать слезы. Но она плакала не от смеха. Просто плакала.
На это ушло какое-то время, потом она извинилась:
— Простите! У меня сегодня нервы на пределе. Не понимаю, почему мне так тяжела потеря отца, о котором я не желала и вспоминать, пока он был жив!
Он ничего не отвечал, ожидая, пока она не возьмет себя в руки. Ждать, правда, пришлось недолго.
— Прошу вас, расскажите о том путешествии. Но не начинайте с тетушки Ньевес. Начните с самого начала!
— Вы, наверное, думаете, что это легко! — пробормотал он.
— Ну попытайтесь все же!
Он попытался.
Однажды его вызвали. Не в комиссариат, а в особнячок. расположенный в шестнадцатом округе, где негласно располагались некоторые службы контрразведки. В 1962 году, на пике волны покушений ОАС. Она что-нибудь слыхала об ОАС? Сонсолес даже обиделась: за кого он ее принимает? Ее научная тема — история современной Испании. Еще бы ей не знать об ОАС! Прекрасно, он только хотел напомнить о том времени, успокоил возмущенную девушку Марру. Ну так вот, ему как раз предложили выполнить некую миссию в Испании. В детали сейчас он входить не будет, сообщит только самое необходимое. В общем, там скрывался офицер-изменник, представлявший большую опасность. Марру познакомили с человеком, который должен был его сопровождать, — Луисом Сапатой. Кто такой Луис и какая у него репутация, Роже было известно. Он знал, что Сапата, которому тогда исполнилось тридцать, отбывал немалый тюремный срок. Но Луис был испанцем и прекрасно знал те места, где скрывался оасовец, которого требовалось убрать.
Вдвоем они составили команду. Им выдали подлинные паспорта на подложные имена, деньги, оружие, взрывчатку, неплохую машину с тайниками, в которые можно было все это спрятать. Но действовать им полагалось совершенно независимо. Если у них возникли бы недоразумения с франкистской полицией, прикрывать их никто бы не стал. Ни мизинцем не пошевелили бы, чтобы прийти к ним на помощь, по крайней мере в ближайшем будущем.
Луис находил все это скорее забавным. Недурным развлечением вместо затхлой каталажки. К тому же ему пообещали по возвращении скостить срок. Как бы за примерное поведение. Если удалось бы вернуться, что вообще-то было вилами по воде писано. Во всяком случае, как с веселым цинизмом откомментировал Луис, в кои-то веки преступление будет не только не наказуемым, а даже повлечет за собой вознаграждение. Впрочем, верно и то, что он впервые принимал участие в убийстве.